Книга: Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу
Пьяцца Навона
Пьяцца Навона
К западу от Пантеона и Пьяцца делла Минерва раскинулась прекраснейшая из римских площадей — Пьяцца Навона. У нее необычная форма: длинная и узкая, почти как у Большого цирка. Это потому, что она в точности повторяет контур арены для состязаний, когда-то находившейся на этом месте, — так называемого Стадиона Домициана.
Мы уже познакомились с тремя типами римских развлечений, каждому из которых соответствовал свой тип здания: музыкальные и драматические представления в театре, гладиаторские бои и травля животных — в амфитеатре, колесничные бега — в цирке. Стадион Домициана предназначался для четвертой разновидности, которая ближе всего соответствует нынешнему термину «атлетика». Состязания такого рода (бег, борьба, метание диска) составляли костяк греческих спортивных игр — например, Олимпийских. Однако в спортивно-развлекательной сфере взаимное обогащение римской и греческой традиций шло не слишком успешно. На греческом Востоке толком не прижились гладиаторские побоища, а на романизованном Западе — атлетические соревнования обнаженных юношей.
Границы между видами развлечений были относительными, и развлекательные площадки тоже не всегда использовались по прямому назначению. Стадион Домициана, вмещавший около 30 тысяч зрителей, тоже успел повидать всякое. В 217 году нашей эры в Колизей ударила молния; он одновременно загорелся и переполнился водой, льющейся с неба. Весь верхний ярус и значительная часть подземных структур пришли в негодность. Ущерб был таков, что на протяжении нескольких десятилетий, пока велись ремонтные работы, гладиаторские бои проходили на Стадионе Домициана.
Места, где кипят бурные страсти, хороши для бизнеса, который эти страсти эксплуатирует. Вокруг главных спортивных арен Рима — Большого цирка и Стадиона — располагалось множество борделей. Император Элагабал, большой эксцентрик, однажды собрал «из цирка, из театра, из стадиона, из бань… в общественное здание всех блудниц и, словно на солдатской сходке, произнес перед ними речь, называя их соратниками; он рассуждал о разного рода положениях тела и наслаждениях»[47] — почти как Есенин, читавший стихи проституткам. А в начале IV века н. э. в окрестностях Стадиона произошло драматическое столкновение античного разврата и недавно зародившегося — и оттого особенно фанатичного — христианского целомудрия.
Префект города Семпроний задумал женить своего сына на девушке Агнессе. Агнесса выросла в христианской семье и к своим двенадцати — тринадцати годам (когда наступала пора думать о замужестве) уже твердо решила посвятить жизнь Христу. Поэтому от выгодной партии она наотрез отказалась. Семпроний велел отправить Агнессу в публичный дом возле Стадиона — казнить девственниц не полагалось. Но девушкой никто не интересовался; а когда какой-то развратник все-таки к ней подступил, он тут же ослеп. Разгневанный Семпроний, презрев древний обычай, отправил к Агнессе палача. Описание экстаза Агнессы при виде палача в передаче христианского поэта-мистика Пруденция — типичный пример своеобразной «эротики мучеников», которой было немало в религиозной литературе того времени:
На месте мученичества святой Агнессы Римской в XVI веке возвели барочную церковь по заказу папского семейства Памфили. Церковь называется Сант-Аньезе-инАгоне, и ее фасад спроектировал один из великих мастеров римского барокко Франческо Борромини. Под церковью сохранились руины большого римского дома, а в одной из часовен хранится череп святой Агнессы (остальные останки — в другой посвященной ей церкви за городской чертой, Сант-Аньезефуори-ле-Мура).
В античности Стадион Домициана обычно называли просто «стадион» (stadium), от греческого слова, обозначавшего античную спринтерскую дистанцию (около 200 метров, в точности как длина Пьяцца Навона). Слово «Агоне» в названии церкви Святой Агнессы происходит из греческого слова агон, которое означало толпу зрителей на состязаниях и сами состязания. (У Стадиона Домициана было второе название — Circus Agonalis.) Слово «агония» — того же происхождения (по-гречески это борьба за победу в состязании). Возможно, именно этот корень исказился в слово «Навона».
А в неискаженном виде он сохранился не только в названии церкви, но и в имени Виа Агонале с северной стороны площади.
Фонтан Четырех рек. Рисунок XIX века.
Если пройти по Виа Агонале и завернуть налево, то в арке под стеной современного здания можно увидеть довольно внушительные руины подземных конструкций, когда-то подпиравших стадион. Они были обнажены в ходе работ с северной стороны площади. В конце 1930-х годов один из неосуществленных планов Муссолини предполагал снос целого квартала возле Пьяцца Навона — так, чтобы с площади была видна набережная Тибра. Хорошо, что до этого дело не дошло, а то пришлось бы, наверное, сносить Палаццо Альтемпс. Сейчас в нем музей с редкой коллекцией античной скульптуры — редкой в том смысле, что нынешняя музейная мода стремится к максимальной аутентичности, а коллекция Лудовизи, выставленная в Палаццо Альтемпс, отображает старинную моду на реставрацию всего отломанного.
Посреди Пьяцца Навона стоит знаменитый фонтан Четырех рек, творение Бернини, известнее которого в Риме — только фонтан Треви. По легенде, конкуренты оттеснили Бернини от участия в конкурсе на проект фонтана, но когда доброжелатели архитектора сделали так, чтобы заказчику — папе Иннокентию X — попался на глаза берниниевский макет, тот остановился в изумлении, отменил конкурс и отдал подряд Бернини. Скульптуры изображают четыре великие реки четырех частей света: Нил, Ганг, Дунай и Ла-Плату. Одна из римских баек гласит, что речной бог Ла-Платы сжался в испуге: он боится, что на него обрушится фасад Сант-Аньезе. Это якобы издевка Бернини над его давним соперником Франческо Борромини. На самом деле Борромини начал работу над фасадом через несколько лет после установки фонтана.
Следует помнить, что в новое время иероглифы впервые удалось прочитать только в первой четверти XIX века (двуязычный Розеттский камень, который обеспечил самый важный ключ к разгадке, был найден во время египетской кампании Наполеона). Этот феноменальный прорыв в филологии, истории, востоковедении и других смежных дисциплинах по праву приписывают ЖанФрансуа Шампольону. Но к расшифровке приложили руку и многие другие исследователи; роль англичанина Томаса Юнга была не менее значительна. А для архитекторов, художников, римских пап эпохи Возрождения и барокко иероглифы были увлекательными, таинственными, несомненно обладающими глубоким смыслом, но совершенно непонятными картинками.
Центр фонтана украшает обелиск, который исторически никак не связан с площадью и стадионом, но имеет отношение к Домициану. Когда-то он украшал Цирк Максенция возле Аппиевой дороги, но до этого стоял где-то еще — может быть, в храме рода Флавиев, который Домициан построил на холме Квиринале. Иероглифы на нем вырезали римские, а не египетские каменотесы; когда их смогли прочитать, оказалось, что это гимн Домициану и обожествленным (то есть на тот момент покойным) Веспасиану и Титу.
Оглавление книги
