Книга: Берлин: веселая столица, или От рейхстага до кебаба

Русский Берлин От «Березки» до «Плэтцля»

Русский Берлин

От «Березки» до «Плэтцля»

Русского немца легко узнать по имени. Если видишь Ойгена или Вольдемара, можешь быть уверен, что это мигрант из бывшего СССР. Твоего нового знакомого могут звать Ойген Майер или Вольдемар Шмидт. Он может жить в Динслакене или Эрлангене. Он работает слесарем, водителем, руководителем отдела закупок, менеджером по IT-решениям или контролером технического состояния дорог. Однако это не важно. Важно только имя – если видишь человека с именем Ойген или Вольдемар, можешь смело спрашивать его, в каком году он приехал в Германию из Казахстана или с Урала.

В конце 2013 года в Германии вышла книга «Меня зовут Ойген». Легко догадаться, как зовут автора. Ойген. Фамилия – Литвинов. Молодой немец российского происхождения рассказывает истории тринадцати своих ровесников-Ойгенов. Каждый – переселенец.

–?А вы знаете хотя бы одного Ойгена, который родился в Германии и был так назван своими родителями-немцами? – спрашивает автора корреспондент журнала Der Spiegel.

–?Нет, ни одного, – говорит молодой человек.

Собственно, Ойген – от греческого ???????, «благородный» – это всего лишь немецкая форма того имени, что в английском звучит как Юджин, а в русском – Евгений. В Германии оно было популярно десятки и сотни лет назад. Например, песня про то, как «храбрый рыцарь принц Евгений обещал монарху в Вене, что вернет ему Белград», – это как раз о военачальнике, который на немецком зовется «Принцем Ойгеном Савойским».

Это в его честь в 1938 году назвали тяжелый крейсер, который после войны использовался американцами для испытаний применения атомных бомб по кораблям. Он пережил две учебные ядерные бомбардировки, прежде чем был затоплен.

До сих пор в Германии можно встретить Ойгенов, получивших это имя при рождении, но речь идет обычно о 80-летних дедушках. После войны это имя исчезло. Видимо, слишком ассоциировалось с милитаристской традицией. Ренессанс имя стало переживать в 1990-е. Именно тогда из России и других стран бывшего СССР в Германию хлынул поток переселенцев, которые массово стали менять свои имена на их же немецкие версии.

Собственно, возможность смены имени дается любому иностранцу, получающему немецкий паспорт. Однако далеко не все ею пользуются. В случае же с русскими немцами замена имен была почти всеобщей. И дело не только в том, что люди ощущали, что возвращаются на родину предков. Куда важнее была другая причина. У всех них в загранпаспортах, по которым они выезжали в Германию, имена были, конечно, записаны латиницей, но так, как российской (или советской) паспортистке в голову пришло.

Например, Михаил легко мог быть записан как Mihail. Но по-немецки это звучит как «Миаил», что больше напоминает какого-то апокрифического ангела смерти. Уже в Германии человек пытался переписать себя с тем же именем, но в немецкой орфографии – «Michail». Однако во многих провинциальных мэриях чиновники упирались в параграфы закона и требовали не придумывать новых имен, а записываться либо «настоящим немецким» именем, либо сохранять старое написание, по которому русский немец въехал в страну. В итоге Михаил морщился, но понимал, что мучиться всю жизнь «Миаилом» ему не хочется, и записывался Михаэлем.

Точно так же Евгений превращался в Ойгена, а Владимир – в Вольдемара (их тоже в Германии уже с полвека как не наблюдалось). Несколько больше повезло Александрам и Константинам, хотя и они выбиваются из статистического распределения.

Удивительное дело – замена имени на немецкий вариант часто рассматривалась как средство облегчения интеграции. Мол, не нужно выделяться своим именем, поэтому надо называться так же, как немцы. А получился почти стопроцентный маркер переселенца.

Переселение этнических немцев в Германию – это вообще история и радостная, и трагическая. Сегодня в Германии живет несколько сотен тысяч этнических немцев с территории бывшего СССР. Далеко не всегда из России, часто из Казахстана, куда устроивший этническую чистку Сталин выселял немцев, крымских татар, чеченцев и другие народы. Приезжают также из других стран бывшего СССР.

В начале 1990-х годов все этнические немцы, проживавшие в России порой уже на протяжении четырех-пяти поколений, получили возможность репатриироваться в Германию. Говоря формально, иностранцы немецкого этнического происхождения вообще могут приехать в Германию без проблем из любой страны мира и сразу получить немецкий паспорт. Достаточно лишь доказать, что в стране проживания тебя преследовали за то, что ты немец. И также продемонстрировать, что в твоей семье сохраняли немецкую культуру.

Например, сказать несколько фраз по-немецки. Но не на литературном выученном языке, а на диалекте, который сохранили твои родители. Или спеть старую рождественскую песню.

В таком случае считается, что эти люди не «подают заявление на вступление в гражданство», а лишь восстанавливают и так по умолчанию имеющееся у них гражданство. Именно поэтому таким переселенцам паспорт выдается практически сразу, без необходимости провести в Германии определенное количество лет.

Однако уже после обретения гражданства перед многими переселенцами возникали серьезные интеграционные проблемы. Если в Германию переезжала большая семья, то часто оказывалось, что каждое поколение интегрировалось по-своему. Например, часто отлично приживались самые старые члены семьи.

Дедушки и бабушки, родившиеся еще в 1920?х или 1930-х годах, с детства говорили дома по-немецки и не имели особых языковых проблем. Конечно, они говорили часто на законсервировавшемся в их семье диалекте. Примерно так, как сегодня говорят по-русски в семьях русской эмиграции, проживших по полвека во Франции. Порой они владели только устным немецким, а не письменным.

Например, в одной семье моих знакомых переселенцев бабушка никогда не выходила из дома без дедушки. Потому что, хотя она отлично говорила по-немецки, читать мог только ее муж. Сама бабушка читала только по-русски и не могла прочитать расписание на остановке автобуса. Тем не менее, самое старшее поколение хорошо интегрировалось. Тем более, что в большинстве случаев они были пенсионерами, и им уже не нужно было искать работу и по-новому доказывать свою нужность обществу. Пенсию им немецкое государство платило точно так же, как и тем, кто проработал всю жизнь в Германии.

Неплохо интегрировалось и поколение внуков. Часто они приезжали маленькими детьми и сразу шли в школу, получая язык и социализацию. А вот поколение родителей, которые родились сразу после войны, когда немецкий язык был в загоне, а немцев русифицировали, говорили по-немецки уже плохо. Они получили советское образование, далеко не всегда признававшееся в Германии и нечасто дававшее возможность найти работу по специальности. И они часто терялись в новой жизни.

Не случайно сегодня в Германии в десятке самых популярных соцсетей – сайт «Одноклассники». И именно он – первая по популярности неамериканская соцсеть. Разумеется, это не коренные немцы сидят в «Одноклассниках». Хотя они тоже используют иностранную сеть, но не русскую платформу, а американский Facebook. А в «Одноклассниках» сотни тысяч переселенцев общаются со своими друзьями из бывшего СССР.

Впрочем, и у молодых немцев порой возникали сложности. Например, один мой знакомый, приехавший в Германию в шестнадцать лет, сразу после окончания российской школы, рассказывал, что у него возникла серьезная проблема. Его школьный диплом не признавался как документ, дающий право на поступление в университет, а как получить нужные бумаги, он не знал.

В какой-то момент он уже был готов плюнуть на все, возненавидеть новую страну и деклассироваться, однако ему очень повезло. Его дедушка, отлично говоривший по-немецки, разговорился в пивной со случайным знакомым, таким же пожилым господином. Пожилой господин оказался работником департамента образования, отлично понял ситуацию и пригласил молодого человека на беседу. Где объяснил ему, как именно нужно наверстать два года гимназии, необходимые для поступления в университет.

Мой знакомый, получивший в итоге отличное образование и работающий сегодня в крупной международной компании на инженерной позиции, до сих пор часто вспоминает этот случай как пример того, от каких случайностей зависит успех или неуспех интеграции мигранта. И какое огромное преимущество имеют те, чей дедушка может на хорошем немецком объясниться с ответственным за твою судьбу чиновником.

Впрочем, не у всех молодых мигрантов – русских немцев судьба сложилась так же хорошо. Порой даже в случае успешной интеграции их карьера резко отличалась от той, что ожидала их сверстников, родившихся в Германии. До сих пор одним из самых сильных показателей такого отличия молодых немцев российского происхождения от их сверстников является доля русских немцев среди профессиональных солдат бундесвера.

Интересно, что еще даже до отмены в Германии призыва и перевода армии на контрактное формирование огромное количество молодых русских немцев шли служить в армию по контракту. В бундесвере они быстро зарекомендовали себя как отличные солдаты: неприхотливые, нацеленные на карьеру. Успех в армии имел, однако, и обратную сторону: среди погибших немецких солдат в Афганистане русские немцы представлены куда шире, чем стоило бы ожидать, исходя из показателей их доли в обществе. В одном из случаев погибший солдат был сыном переселенца из России, который сам отслужил в Афганистане в составе советских войск.

Отец выжил, переехал в Германию с семьей, его сын отправился в Афганистан и погиб там. Журналистка телеканала Spiegel-TV Анна Садовникова, занимавшаяся этой темой, рассказывала мне, что видела записи, на которых солдаты бундесвера поют в Афганистане «афганские» песни на русском языке – песни, которые пели их отцы в 1980-е годы.

Разумеется, с каждым новым поколением отличия «русских» немцев от «немецких» немцев будут все больше исчезать. Уже сегодня часто почти невозможно отличить молодого немца российского происхождения от его сверстника, чьи предки никогда не покидали Германию. Но еще, по меньшей мере, полвека имя Ойген будет означать «мои предки вернулись из России».

Между тем если отвлечься от эмоциональных оценок жизни выходцев из России в Германии, возникает логичный вопрос: а сколько же таких русских немцев проживает на территории Германии?

До сих пор можно увидеть самые разные оценки размера этой социальной группы. Причин тому много. Хотя в Германии, по официальным данным, живет более 15 млн человек из 82 млн общего населения, имеющих «миграционный бэкграунд», такое определение весьма расплывчато. Оно включает в себя несколько категорий людей. Во-первых, это иностранцы: жители страны, имеющие только иностранный паспорт. Во-вторых, жители Германии, имеющие второй паспорт (это могут быть, например, дети от смешанных браков между гражданами ЕС). Наконец, в эту категорию попадают и граждане Германии, имевшие при рождении иностранный паспорт, и даже дети таких граждан.

Иными словами, если некий ребенок приехал в Германию в возрасте одного года и уже скоро получил вместе со своими родителями немецкое гражданство, а через двадцать лет заключил брак с гражданином или гражданкой Германии, то дети от такого брака все равно будут считаться «гражданами с миграционным бэкграундом».

Уже такая ситуация делает сложной оценку количества выходцев из России, поскольку мешает в один котел и людей, социализировавшихся в России и приехавших в Германию уже во взрослом (или хотя бы подростковом) возрасте, с теми, кто родился на территории Германии, но имеет родителей, приехавших из России.

Однако в случае с миграцией из России ситуация оказывается еще более запутанной. «Русскими» в Германии часто называют всех, кто приехал с территории бывшего СССР. Возможно, кроме выходцев из членов ЕС: Латвии, Литвы и Эстонии. С одной стороны, это понятно: основной язык у этих людей, действительно, часто является русским. Однако же такая размытость определений не позволяет точно определить, о ком же идет речь: об этническом немце, имеющем казахстанский паспорт, или о чеченском беженце, подающем заявление о предоставлении убежища. У этих двух людей различается абсолютно все: от знания языка до права нахождения в стране. Первый автоматически получает немецкий паспорт, второй же часто не получает даже статуса беженца и выдворяется обратно в Россию. Объединение их в единую категорию «русские» никак не способствует лучшему пониманию ситуации.

Для того, чтобы лучше понять, из каких групп состоит русскоязычная община и почему эти группы не всегда охотно общаются между собой, стоит вспомнить историю миграции из СССР и России в Германию.

Миграция из СССР в Германию, тогда еще Западную, началась еще в 1970-е годы. Именно в ФРГ прилетали выгнанные из СССР Иосиф Бродский или Владимир Войнович. Тогда же в ФРГ выезжали, хотя и в очень ограниченном потоке, этнические немцы, получавшие в исключительном порядке право на репатриацию. Однако такая эмиграция была очень ограниченной по своему объему. Практически в каждом случае ситуация с выездом была индивидуальна.

Настоящая же волна мигрантов из СССР стартовала в последний год существования Советского Союза. В 1990 году СССР разрешил массовую репатриацию этнических немцев, и в Германию разом отправились около 150 тысяч человек. В следующие два года количество выходцев из уже бывшего СССР не сокращалось.

Суммарно за 1990-е и 2000-е годы в Германию с территории бывшего СССР выехали около 1,5 млн русских немцев и членов их семей. Выезжающий этнический немец имел право взять с собой многих своих родственников-не-немцев, которые получали возможность жить в Германии так долго, как долго на ее территории оставался жить сам немец. При этом, на Россию из этих полутора миллионов пришлось чуть более 600 тысяч человек.

Второй значительной волной миграции стали выходцы из бывшего СССР еврейского происхождения. Евреям с территории бывшего Советского Союза немецкое правительство давало возможность воспользоваться так называемой программой «контингентных беженцев». Программа заключалась в том, что тот, кто мог доказать свое еврейское происхождение (то есть принадлежность к «контингенту беженцев»), мог получить статус беженца. Таким доказательством, например, могло быть свидетельство о рождении, в котором была указана национальность «еврей».

Этот статус принципиально отличался от статуса переселенцев-немцев. Если немцы автоматически получали немецкое гражданство, то евреи-беженцы могли рассчитывать только на статус беженца. А он был связан с массой ограничений. В первую очередь беженцы не могли выбирать, в какую федеральную землю и какой город им можно было ехать. Их распределяли в соответствии со статистикой проживания иностранцев.

Во-вторых, долгое время, иногда целые годы, беженцам нельзя было работать и учиться, так как этого не разрешал им их статус пребывания в стране. Они должны были проживать в специальных общежитиях, не будучи наделены даже правом снимать себе квартиру по своему вкусу. Только спустя определенное время беженцы получали право подавать заявление о получении гражданства на общих основаниях.

Согласно статистическим данным, всего в Германию с начала 1990-х годов приехали более 200 тысяч евреев, выходцев из бывшего СССР. Лишь половина из них участвует в жизни еврейских общин, доля религиозных евреев еще ниже. Именно это «размывание» еврейской общины Германии нерелигиозными евреями достаточно остро воспринимается представителями общины, уже жившими на территории Германии и не представляющими себе еврейство без следования требованиям религии.

«Как можно считать себя евреем и не соблюдать религиозные нормы?» – спрашивали выходцев из СССР местные немецкие евреи. Они не понимали, когда приехавшие объясняли, что в Советском Союзе еврейство определялось по этническому происхождению отца, а не по принадлежности человека к религиозной общине.

Наконец, третьей большой группой выходцев с территории СССР являются собственно граждане России. Их среди русскоязычной общины Германии насчитывалось в 2012 году 232 тысячи человек. Однако и здесь имеются совершенно разные социальные группы. Это, например, студенты, приехавшие получать образование в немецких вузах. Немецкие университеты дают бесплатное образование как гражданам Германии, так и иностранцам, которые продемонстрировали способность обучаться в университете (подробнее об этом в главе «Город бесплатных университетов»). Или программисты, выбравшие Германию в начале 2000-х годов как место работы. В то время ФРГ выдавала упрощенные рабочие визы программистам из Восточной Европы.

Еще одна большая группа выходцев из России – русские жены немцев, заключившие брак еще в России. Немецкая община в Москве насчитывает около 10 тысяч человек. И многие из ее представителей – холостые высококвалифицированные специалисты, проводящие в России несколько лет. Они потом возвращаются в Германию, и неудивительно, что социальная группа русских жен постоянно растет естественным образом.

Отдельная, очень небольшая, но необычная группа русскоязычного населения – выходцы из регионов Северного Кавказа. Они пытаются получить в Германии статус беженцев. В 2013 году из 40 тысяч иностранцев, прибывших в Германию с целью подать заявление на статус беженца, около 10 тыс. человек были выходцами именно из России. Причем большинство из них – из республик Северного Кавказа.

Это самая несчастная группа русскоязычных иностранцев, так как в подавляющем большинстве случаев статуса беженца они не получают. И возвращаются на родину, не достигнув ничего из своих целей. Дело в том, что в Германии, как и в других странах ЕС, действует правило, согласно которому подача заявления на статус беженца может осуществляться только в той стране Евросоюза, чью границу иностранец пересекает первой. Поскольку большинство данных граждан приезжают в Германию на автобусе или поезде, первой страной въезда в ЕС для них является обычно Польша. Поэтому Германия просто не принимает их заявлений и депортирует беженцев обратно на родину.

Такая разнородность русскоязычных жителей Германии объясняет, почему на основе русскоязычной общины не сформировалось политического лобби. Выходцы из России действительно часто предпочитают общаться в собственной среде. Но у каждого выходца она оказывается своей собственной.

Возможно, единственным фактором, который объединяет выходцев из России и стран бывшего СССР, остается пристрастие к некоторым продуктам питания, которых нет в обычных немецких супермаркетах. Именно поэтому в любом крупном немецком городе наряду с турецкой, арабской или индийской лавочкой можно найти и русский магазин. В нем обычно в изобилии продаются пряники и сушки, квашеная капуста, красная икра и другие продукты, без которых русскоязычные жители Германии редко представляют себе праздничное застолье.

Разумеется, часто в таких магазинах также можно увидеть и продукцию Латвии, Литвы и Эстонии. Благодаря единому внутреннему рынку Евросоюза пищевые товары из этих стран не нуждаются в Германии ни в дополнительном сертифицировании, ни в уплате таможенных пошлин. А вот товары из России долго и сложно импортировать. Именно поэтому кефир или творог в «русском магазине» будет чаще всего сделан в Литве или Польше. Покупатели же наперебой будут уверять, что именно этот творог имеет такой же вкус, «как наш советский творог в детстве».

В Берлине родственность двух русскоязычных общин очевидна как нельзя более: рядом с магазином KaDeWe – дорогим торговым центром, облюбованным богатыми туристами из России, вплотную друг к другу стоят два магазина. Это «Березка» с рыбой, молочной продукцией, сушками и конфетами по российскому образцу. И «Плэтцль» (т. е. «местечко») – магазин кошерной еды, ориентированный на еврейскую общину.

Впрочем, и обычные немецкие супермаркеты все чаще имеют так называемые «страновые уголки». В «азиатском уголке» продаются рис для суши, соевый соус, вьетнамская лапша. В «американском уголке» – булки для гамбургеров, кленовый сироп, маршмеллоуз. И все чаще здесь же можно найти и «русский уголок» – с гречкой, консервированной сайрой, маринованными помидорами, баклажанной икрой, сгущенным молоком и прочими приветами из детства.

Оглавление книги