Книга: На электричках: Путешествие из Владивостока в Москву

Муром — Черусти — Москва

Муром — Черусти — Москва

Будний день, на улицах царила обыкновенная деловая суета провинциального города. Автобусы развозили горожан, машины шныряли взад и вперед. Рабочие пилили ветки старого тополя, поднявшись на автовышке в самую крону. Дворники-узбеки красили скамейки и подметали в парке.

Проходя по набережной, я обратил внимание на линейку с делениями в два человеческих роста на столбе. Это измеритель уровня подтопления во время паводка. Судя по ржавым отметинам на линейке, в период разлива реки вода поднимается на несколько метров и затапливает набережную. Ниже уровня набережной на песчаном пляже начали выкладывать вертолетную площадку из аэродромных плит. Не доделав до конца, площадку бросили, оставив несколько штабелей с плитами прямо на пляже. Паводок уже успел подмыть некоторые плиты, и они расползлись, обнажив пляж. Вдоль Оки дул ветер. Небольшой буксир карабкался вверх по течению, оставляя за собой пенные буруны. Ветер доносил до берега натужное пыхтение машины.

В Муроме пять монастырей. Четыре из них: Спасо-Преображенский, Свято-Троицкий, Благовещенский и Воскресенский — расположены на берегу Оки. Спасо-Преображенский находится в южной части города, на холме. Белокаменная стена надежно прячет две церкви, два монашеских корпуса и собор. В этом монастыре хранится часть мощей Илии Печёрского, который послужил прототипом былинного Ильи Муромца. В надвратной церкви Сергия Радонежского сделана небольшая колокольня с пластинчатыми колоколами. Металлические пластины разного размера подвешены на веревочках по периметру звонницы. На полке — две деревянные колотушки. Ударяя ими по пластинам, можно имитировать колокольный звон. Получается очень похоже. Колокольня специально выстроена для гостей. Доступ на колокольню свободный, и звонить может любой желающий.

Во время осмотра монастырей меня одолело чувство голода. Обедал я в трапезной Свято-Троицкого монастыря и был приятно удивлен. Блюда хоть и постные, но питательные. Несмотря на будний день, в трапезной и монастыре было много паломников и туристов. Мне повезло: попал между нашествиями туристов и пообедал быстро. Подкрепившись, отправился осматривать город.

В Муроме особенно заметен контраст между уровнем жизни горожан. Это выражается в том, что довольно дорогие машины стоят рядом с никудышными избами. Люди предпочитают иметь престижный автомобиль, проживая в скромных условиях. На улицах много маленьких магазинов, кафе, парикмахерских. Центр пестрит от вывесок, зазывающих посетителей и покупателей на все лады. В большом деревянном тереме с крохотными окнами разместился Муромский бизнес-инкубатор. К стене терема была прислонена крышка гроба, обитая фиолетовой тканью: в Сретенской церкви по соседству отпевали покойника.

По дороге на вокзал, в Парке имени 50-летия Советской власти я обнаружил локомотив бронепоезда «Илья Муромец». Бронепоезд был построен в 1942 году как подарок фронту от рабочих вагонного депо Муромского узла. Примечательно, что во время Великой Отечественной войны «Илья Муромец» уничтожил германский бронепоезд «Адольф Гитлер». Так старорусским былинам суждено было сбыться: на поле боя Илья Муромец победил врага. С названием бронепоезда тоже вышла история. Изначально решено было дать ему название «Илья Муромец». У полковника, приехавшего в Муром забирать бронепоезд, было свое видение. Он хотел назвать бронепоезд «За Родину». Несогласные с таким поворотом рабочие, строившие бронепоезд, собрали митинг, на котором бронепоезд появился с надписью «Илья Муромец» на борту и изображением богатыря. На собрании рабочие постановили отправить состав на фронт с таким названием и с муромской бригадой. Командование решило иначе. Надпись приказали закрасить, а бронепоезду присвоить № 762. Однако название «Илья Муромец» осталось в документах и в сердцах его создателей.

В окрестностях железнодорожной станции Муром дома современные: пятиэтажные и девятиэтажные здания из кирпича. В городе мода на утепление стен квартир. Именно мода, потому как делает один и, глядя на него, начинают делать все остальные. Один поставил пластиковые стеклопакеты в квартире — его сосед тоже поставил. И вот уже во всем доме жильцы меняют окна, потому что соседи так сделали. Та же история с утеплением. Выглядит это весьма странно. Весь дом кирпичный, а фасад одной квартиры на седьмом этаже оштукатурен и покрашен. Кто-то еще из дома заказал эту услугу. У него фасад со слоем штукатурки потолще и другого цвета. Фасады домов покрылись разноцветными пятнами. Каждый совершенствует свое жилище как может.

Перед зданием вокзала — памятник Николаю Гастелло, летчику бомбардировщика ДБ-3Ф, совершившему огненный таран немецкой механизированной колонны в 1941 году. Серьезное героическое лицо, летный шлем и очки. На камне высечен падающий в огне бомбардировщик. Гастелло направил свой горящий самолет на технику врага. Однако существует альтернативная версия событий 26 июня 1941 года близ белорусского села Декшняны. Исследователи нашли на месте подвига Гастелло остатки самолета другого экипажа, который считался пропавшим без вести. Об этом в свое время немало спорили. Однако памятник герою стоит. Почему именно в Муроме? С 1924 по 1930 год будущий летчик работал слесарем на Паровозостроительном заводе имени Ф. Э. Дзержинского в этом городе.

У перрона уже ждала электричка. Пассажиры неторопливо занимали места. Рядом со мной уселись две деревенские старухи, ездившие в город на рынок за продуктами. Они делились друг с другом, что удалось купить и по какой цене. Жаловались на высокую стоимость.

— А цены-то, цены! — скрипела одна старуха.

— В городе все дорого! — вторила другая. — Как так? В городе молодые живут. Для молодых-то!

Потом они стали вспоминать односельчанина Витьку. Сошлись на том, что он был отличным, покладистым мужиком. И поспорили, где умер Витька: в больнице или дома. Старухи придавали этому большое значение. На одной из глухих станций они сошли и направились в свою деревню — несколько покосившихся изб неподалеку от станции.

Постепенно салон электрички пустел. В Вековке с поезда сошло не больше двух десятков пассажиров. Вековка — небольшая пересадочная станция и крупное железнодорожное депо. За депо — поселок железнодорожников: несколько пятиэтажек в лесу. Своеобразное железнодорожное гетто. На станции стыкуются электрички. Муромская, доставившая меня сюда, возвращается обратно. На запад идет ЭР2 до Черусти. На пересадку отводится 20 минут. Рядом со скромным вокзалом — две закусочные и магазин хрусталя. Сказывается близость города Гусь-Хрустальный и знаменитого Гусевского хрустального завода. В магазин стекла никто не зашел, зато в закусочные моментально выстроились очереди. Закусившие направлялись к черустинской эрке занимать места.

Вагоны электропоезда были старые и раздолбанные. Уставший кузов, потертый салон с немытыми, покрытыми железнодорожной пылью окнами делали поездку в этой электричке похожей на путешествие в рабочем поезде. Отчасти из-за того, что большую часть пассажиров электрички составляли железнодорожники.

Миновали депо, отстойник электровозов и спецтехники, вагонный парк. И замельтешили за окном мещерские леса. Сторона, воспетая Паустовским. Край лесов, озер и болот. Хлынул дождь. На ходу в окно летели струи дождя, ударялись о стекло и крупными каплями скатывались вниз, оставляя следы в слое оконной пыли. Поезд ловко перескакивал мещерские речушки и мелиорационные канавы по коротким мосткам. На станциях стали попадаться высокие платформы. Принцип выбора высоты платформы довольно странен. На одной станции может быть высокая платформа. А на следующей — низкая. Затем опять высокая. По вагонам прошла торговка с термосом, предлагая горячий чай и кофе. Мягкий, ненавязчивый запах горелого торфа наполнил салон электрички.

На путях станции Черусти уже стояла электричка до Москвы. Она была заполнена пассажирами. Толпа из прибывшего поезда перетекала с низкой платформы, где только что остановилась вековская электричка, на высокую, московскую. Я решил не толкаться и поехать на следующей, через час. Там нет стыка, и она идет пустая. Часа должно было хватить на осмотр Черусти.

На станции вкопан столбик «158 км». Здесь заканчивается Горьковская железная дорога и начинается Московская. Черусти оказались небольшим поселком: четыре продуктовых магазина у станции, два барака, школа, ДК, трехэтажная новостройка и частные дома, распределенные в строгих квадратах улиц. В пожарном пруду два рыбака удили рыбу. В поселке было необычно пустынно. Кроме двух рыбаков и продавщиц в магазине, я не встретил никого. В общем, обыкновенный рабочий поселок. Есть прямая электричка до Москвы, и местные жители ездят на работу в город. Я направился на станцию. В это время как раз прибыла электричка из Москвы. На платформу сошел единственный пассажир — вусмерть пьяный мужчина. Одет он был в черный костюм и лакированные остроносые ботинки. Пройдя по платформе зигзагом, цепляя фонарные столбы, он подошел к клумбе перед памятником Ленину и стал мочиться на желтые тюльпаны. Локомотивная бригада перешла в головную кабину электрички и готовилась к рейсу на Москву.

Я был единственным пассажиром во всем десятивагонном составе. И пускай и с полным билетом: насколько перевозчику выгодно гнать десять вагонов, жечь электричество, перевозя единственного пассажира? Из-за товарных вагонов выглядывала половинка закатывающегося солнечного диска. Небо окрасилось в сказочный сиреневый цвет, и все окружающее приобрело необычные оттенки.

Пустая электричка неслась в сторону Москвы, делая остановки на «диких» станциях, затерянных среди удивительной и прекрасной мещерской природы. На этих остановках никто не садился и не выходил. Электричка останавливалась, хлопала двадцатью дверями, стояла, ожидая пассажиров, и ехала дальше. На станции Кривандино встретился красный рельсовый автобус РА1, курсирующий по маршруту Кривандино — Рязановка. Это боковое малонаселенное ответвление, бывшая торфовозная дорога. На этом направлении хватает трех рейсов РА в день. Машинисты автобуса готовились к очередному, последнему в этот день. Они стояли в тамбуре РА, курили и о чем-то перекрикивались с машинистом электрички, пока та стояла в Кривандино. Электричка хлопнула дверями и тронулась. Автобус пустил дизель, чтобы выйти в рейс: два часа по расшатанным путям через леса и болота к глухим деревням.

Ближе к Москве навстречу стали попадаться электрички, заполненные пассажирами. Маятниковая миграция в мегаполис установила свои порядки: с утра из пригорода электрички везут людей на работу в город, а вечером — развозят по домам. За окном мелькали огни городов — спутников Москвы. Горящие вывески магазинов, красные огоньки автомобилей, стоящих в пробках на выезде из города. Электричка неслась к Казанскому вокзалу, конечному пункту моего путешествия.

Оглавление книги