Книга: Италия глазами русских

«Весь мир – театр…»

«Весь мир – театр…»

«Весь мир – театр, в нем женщины, мужчины – все актеры…» Шекспир, как известно, никогда не был в Италии, но часто делал ее местом действия своих произведений, а их героями – итальянцев. Фраза из его комедии, ставшая крылатой, как нельзя лучше определяет важнейшую черту итальянского характера. Для итальянца игра – неотъемлемая часть повседневной жизни. Он всегда играет, всегда на сцене, всегда в образе, если, конечно, есть, как и положено в театре, публика, зрители. Его поведение, стиль общения, речь, манера одеваться – все это подчинено внутренней логике игры.

Можно попытаться найти объяснение подобной театральности натуры. Кто-то считает, что определяющую роль здесь сыграли многочисленные и разнообразные завоевания, приучившие притворяться и сделавшие игру второй натурой. Возможно, виновата окружающая среда – живя среди исторических памятников, как среди декораций, люди привыкли ощущать себя частью театрального действия. Может быть, сыграли свою роль традиции карнавальной культуры, постепенно с течением времени смешавшие розыгрыш и явь. Поиски причин тех или иных особенностей характера едва ли не сложнее и запутаннее определения самих особенностей.

Никто не отдается игре с такой страстностью и искренностью, как итальянец. Он всегда в образе: работника, семьянина, друга, посетителя бара – и всегда стремится довести этот образ до совершенства. Роли должны быть обозначены и званием, и костюмом. В Италии принято обращаться к человеку по его должности: к педагогу, от учителя до университетского лектора – «профессор», к врачу – «доктор» и т. д. Ношение формы тоже очень важно, ведь это часть образа. На рейсовом кораблике на озере Комо матросы в очень жаркую погоду снимали фуражки и вешали на специальный крючок, отправляясь пить кофе в служебном помещении, но непременно надевали их в момент швартовки, иначе они бы уже не соответствовали роли.

Еще один парадокс: наигранность итальянца абсолютно естественна, а игра всегда серьезна. На длительных морских маршрутах принято нередко проводить разъяснительную работу по мерам безопасности в случае аварии. Учения, проводимые итальянцами на регулярном маршруте Барселона – Генуя (время в пути – одна ночь), напоминают драматический спектакль. Интересно, что проводятся они утром следующего за отплытием дня, то есть незадолго до прибытия в порт назначения, но не теряют своего величия. Участвовать в учебной тревоге заставляют всех: ни инвалид, под предлогом физической немощи, ни старец, ни малолетний ребенок не освобождаются от участия в действе. «Эвакуация» пассажиров проводится со всей серьезностью: солидные мужчины в форме взволнованно переговариваются по рации, их юные помощницы-стюардессы мужественно сохраняют спокойствие и «помогают» пассажирам. Ни курить, ни отходить в сторону, в том числе и по острой необходимости, не разрешается. В конце концов недоумевающие пассажиры (не итальянцы) начинают волноваться, не случилось ли действительно что-нибудь, так искренна и самозабвенна игра персонала.

Многие отмечают, что естественная игра итальянцев в жизни нередко сочетается с переигрыванием в итальянском театре. Крылатой стала фраза американского режиссера Орсона Уэллса, заметившего однажды, что Италия – это страна, в которой все жители актеры, причем почти все – хорошие, плохих здесь очень мало, и все они играют в театре или кино.

Настоящий театр является важной частью итальянской жизни, он есть в самом маленьком городишке и всегда полон. Ходят в театр все, он отнюдь не является местом, где собирается узкий круг элиты или интеллигенции. Причем, если верить запискам путешественников, так было испокон веков. Русские путешественники отмечали: «для итальянца театр есть только место привычного провождения вечера»; «театр в Италии решительно есть политическая мера, как газета в остальной Европе… тут же позволяется итальянцам проявить свое индивидуальное значение, а также вылить и накопление желчи, вредной для здоровья, в свистках, шуме, шиканьи при малейшей оплошности певца, хотя два солдата с ружьями и стоят по обеим сторонам оркестра». Гете писал, что «театральное представление они воспринимают как действительную жизнь. Когда тиран протянул меч сыну и потребовал, чтобы тот заколол им свою собственную жену, стоявшую рядом, публика стала громко выражать неудовольствие этой коллизией; еще немножко, и спектакль был бы сорван».

Театрализованные представления самого разного толка имеют давнюю историю в Италии. Еще этруски сопровождали праздники непременными представлениями. Без цирка и театра – «зрелищ!» – немыслим древний Рим. Разнообразные жонглеры, фокусники, бродячие актеры не покидали итальянскую землю. Наконец, в XVI веке родилось, а скорее всего, преобразовалось из многочисленных площадных представлений такое замечательное и очень итальянское явление, как комедия дель арте (commedia dell’ arte), или комедия масок. Термин этот в переводе означает «профессиональная комедия». Итальянское arte переводится и как искусство, и ремесло, и профессия. По-русски звучит скучновато, поэтому, видимо, в русский язык термин этот вошел в итальянском варианте, русской транслитерации. Получается гораздо красивее, «арте» наводит на мысли об искусстве и артистизме, а не о деловом профессионализме.

Комедия дель арте была явлением, любимым во всей Италии, среди самых разных слоев общества. Ее любили крестьяне и ремесленники, восхищались люди знатные и состоятельные, посещали рафинированные художники и изысканные дамы. Простая и порой грубоватая, она была понятна всем. П. П. Муратов с восхищением писал о комедии масок: «Она воплощала в себе весь художественный мир божественно одаренного народа. На ней искренно отдыхали люди “барокко” уставшие от бесчисленных академий, церемонных поклонов и огромных париков. Даже такой эпохе холодной парадности, как XVII век, Италия сумела найти противоядие и сумела нарушить ее молчаливую пышность пестротой и путаницей диалогов, ужимок, дурачеств, трескотней и хохотом народной комедии. Комедия масок раскидывала свой лагерь на строгих площадях, размеренных “барочными” архитекторами, перед виллами папских племянников и перед фасадами иезуитских церквей».

Комедия масок, как и итальянская жизнь, это всегда импровизация, подчиненная строгим законам. С одной стороны, роли не писались, хотя отдельные реплики и фиксировались, и даже публиковались. Всегда оставалось место фантазии, настроению, злобе дня. С другой, образы, создаваемые актерами на сцене, были четко обозначены. Один актер, играя изо дня в день один и тот же образ, так сливался с ним, что порой сам переставал понимать, где жизнь его, а где его героя. Таким образом игра становилась жизнью, а жизнь игрой.

Персонажей комедии дель арте было немного – 10–12, и все они воплощали определенные свойства человеческой натуры. Кроме этого, как правило, каждый из них «представлял» какой-нибудь итальянский город, так что комедия была поистине общеитальянским действом. Интрига была простая – любовь героев, соединиться которым мешали родители и помогали слуги. Главное, конечно, были реплики, перепалки между персонажами, интермедии, разыгрываемые героями. Ни один спектакль не был похож на другой, но при этом все они были предсказуемы и понятны. Им было можно радоваться бесконечно.

Герои комедии масок стали частью мировой культуры. Их имена и образы знает весь мир. Родители – Панталоне, венецианский купец, скупой и ревнивый, ходил в красных чулках, и Доктор – болонский юрист, болтливый педант. Капитан – военный авантюрист, хвастун и трус, в нем часто угадывались черты испанского военного. Слуги – Арлекино (или его разновидность Труффальдино) из Бергамо, простак, обжора и увалень, носил костюм из разноцветных кусочков, Пульчинелла из Неаполя, ловкий пройдоха и грубиян, Бригелла из Брешии узнавался по полосатому костюму, венецианка Серветта или Коломбина, забияка Скарамуш, простак Тарталья. Наименее яркими были влюбленные пары, носившие романтические имена – Леандро, Зелинда, Фламиния, Линдор, Розаура.

Итальянская комедия масок была популярна по всей Европе. Везде она приспосабливалась под вкусы местной публики и особенности национальной культуры. Интересна трансформация, которую претерпели ее образы во Франции, большой поклоннице итальянской комедии. Добродушный, немного нелепый любитель хорошо покушать, итальянский Арлекино превратился здесь в злоязычного Арлекина, ставшего из слуги любовником и сменившего разноцветные лохмотья на изящный пестрый костюм из цветных ромбов. Грубоватая нахальная служанка Коломбина стала изящной субреткой, а позже и дамой, женой Пьеро (бывшего Педролино) и любовницей Арлекина. История приобрела совершенно иной, более пикантный и жестокий характер.

В Россию итальянская комедия тоже проникла, но большого распространения не получила. Зато неожиданно, уже в советское время, в 1920—1930-е годы расцвела пышным цветом в советском театре, где в пьесах К. Гоцци, самой популярной из которых не одно десятилетие была знаменитая «Принцесса Турандот», увлеченно воспроизводили элементы, образы и костюмы давно забытой итальянской игры.

Хотя комедия масок и была общеитальянским явлением, в большей степени она связана с Венецией, чем с каким-либо иным городом. Именно здесь она достигла своего расцвета, здесь же начался и закат ее славы. В середине XVIII века Венеция оказалась в центре необычного творческого противостояния. Соперники – два великих итальянских драматурга К. Гольдони и К. Гоцци, место действия – театральные подмостки, главный предмет спора – итальянская комедия масок.

Писатели были мало похожи друг на друга. Гольдони происходил из состоятельной буржуазной семьи, Гоцци – из обедневшей аристократической и носил титул графа, Гольдони с детства увлекался театром и большую часть жизни провел в странствиях, Гоцци стал писать довольно поздно, исключительно «назло» сопернику, и редко, только по необходимости, покидал родной город. Гольдони был удачно женат, написал много пьес, был поклонником французской драматургии и последние тридцать лет жизни провел в Париже. Слава, пришедшая к нему еще при жизни, практически не покидала его. Гоцци был одинок, ратовал за чистоту итальянского языка и против иноземных, особенно французского, влияний на родную культуру, пережил короткий всплеск славы, умер в забвении (даже дата его смерти неизвестна) в покорившейся врагу Венеции, завоеванной французами. Было у них и общее – оба носили имя Карло, умерли в нищете, оба, каждый по-своему, любили родную Венецию. Творчество и того и другого любили и любят в России: «Трактирщица» и «Слуга двух господ» (в русском варианте «Труффальдино из Бергамо») К. Гольдони хорошо известны в России и даже были экранизированы. Пьесы К. Гоцци «Принцесса Турандот», «Любовь к трем апельсинам», «Король-Олень», «Зеленая птичка» стали важнейшим событием в театральной жизни страны.

К. Гольдони писал пьесы, отвечавшие требованиям и моде нового времени. Они реалистичны, приближены к жизни, во многом следуют традиции французской комедии характеров, в наиболее полном виде воплощенной в творчестве Мольера, они более современны. В них нередко участвуют персонажи комедии масок, но от них сохранились только имена. Образы героев более мягкие, реалистичные, облагороженные. Вредный, скупой и озабоченный старик Панталоне превратился в солидного отца семейства, глупый Доктор – в настоящего ученого, Бригелла из мошенника – в солидного хозяина гостиницы. Пьесы Гольдони, отражавшие венецианскую жизнь, первое время пользовались большим успехом в городе на воде и одновременно наносили удар по и так терявшей свою былую популярность комедии масок.

И тут на сцену (как в переносном, так и прямом смысле) выходит К. Гоцци, решивший отстоять традиционное итальянское искусство. Его первая пьеса – «Любовь к трем апельсинам», так же как и последующие, основывалась на итальянской народной сказке. Это была даже не пьеса в традиционном смысле этого слова, а скорее подробный сюжет, рассчитанный на импровизацию, обычную для комедии дель арте. Успех был ошеломляющий. В короткие сроки театр, в котором шли пьесы Гольдони, опустел, публика перебежала на пьесы Гоцци. Сам автор, обидевшись, уехал в Париж и больше никогда не увидел дорогой его сердцу Венеции, хотя все лучшее в его творчестве было создано им именно здесь. История рассудила соперников справедливо – они оба были признаны великими сынами своего города.

Гоцци же действительно постарался вобрать в свои произведения все, что импонировало итальянскому характеру и привлекало к его спектаклям. Здесь и традиционные персонажи комедии масок в их привычных амплуа, и фантастические сюжеты, смешанные с намеками и реалиями дня сегодняшнего, и столь любимые итальянцами чудеса, и превращения, и говорящие статуи, и любовь. Здесь жизнь мешается со сказкой, игра становится реальностью, а реальность игрой.

Поэт М. Кузмин, почитатель творчества итальянского драматурга, так поэтически суммировал его творчество (стихотворение 1921 года):

Пьесы Гоцци поистине стали лебединой песней комедии масок. Сам драматург считал, что на него ополчились таинственные силы, потревоженные его пьесами, которым не понравилось то, как часто и не всегда с должным почтением он их изображает. В своих мемуарах К. Гоцци подробно останавливается на этом: «Если бы я хотел рассказать все промахи и неприятности, которым меня подвергали злые духи, не то что часто, но в каждую минуту моей жизни, я мог бы составить толстый том…Зима ли была или лето, беру небо в свидетели, никогда, о, никогда внезапный ливень не разражался над городом без того, чтобы я не был на улице и не под зонтом. Восемь раз из десяти в течение всей моей жизни, как только я хотел быть один и работать, надоедливый посетитель непременно прерывал меня и доводил мое терпение до крайних пределов. Восемь раз из десяти, как только я начинал бриться, сейчас же раздавался звонок и оказывалось, что кому-то надо говорить со мной безотлагательно. В самое лучшее время года, в самую сухую погоду, уж если где-нибудь между плит мостовой таилась хоть одна лужа, злой дух толкал как раз туда мою рассеянную ногу. Когда одна из тех печальных необходимостей, на которые обрекла нас природа, заставляла меня искать на улице укромного уголка, ни разу не случалось, чтобы враждебные демоны не заставили пройти около меня красивую даму, – или даже передо мной отворялась дверь, и оттуда выходило целое общество, приводя в отчаяние мою скромность. Царь духов, не стыдно ли тебе было падать так низко в твоей ненависти!»[8]

Были и другие причины. Распад труппы, ставившей пьесы Гоцци, а главное, новая жизнь, новые порядки, новые хозяева Венеции – все это привело к завершению творческой деятельности драматурга и концу комедии дель арте в Венеции.

Но комедия масок не умерла – она вернулась на площади, улицы городов, в деревенские праздники. Без театрализованных представлений сегодня немыслимо ни одно торжество в Италии. День города, религиозный праздник, важное событие местного масштаба или общеитальянские торжества – все это сопровождается непременными представлениями и костюмированными шествиями. Иногда подобные уличные спектакли, в которых порой принимает участие половина города, в то время как вторая половина с удовольствием наблюдает, кажутся словно пришедшими из Средневековья. Трогательные и наивные в своей простоте и незамысловатости, они увлекают в равной мере и участников, и зрителей. Кажется, ты сам оказался в каком-то ином мире, где явь смешивается со сказкой, день сегодняшний с вчерашним, реальность отступает и остается вечность.

Наивысшим воплощением слияния жизни и театра в Италии и, безусловно, самым знаменитым является Карнавал. Праздник этот предшествует по времени Великому посту и соответствует нашей Масленице. Поста в Италии никто из светских людей давно не соблюдает, а вот праздник перед его началом устраивают отменный. Приходится он традиционно на февраль, причем в разных местах часто не совпадает, поскольку дату на самом деле выбирают условную. Карнавальные традиции имеют очень давнюю историю. Как и в русской культуре, языческие праздники и обычаи тесно слились здесь с христианскими. И как и в России, церковь не смогла их побороть, а в конце концов была вынуждена смириться. Так что сегодня карнавал – это не столько приготовление к суровому посту (что хоть в какой-то мере сохраняется в России), сколько веселый праздник, знаменующий приход весны и окончание зимы. Переодевания, шествия, костры, театрализованные представления, состязания – все это сопровождало еще древнеримские весенние народные празднества и сохранилось в современных карнавалах.

Знаменитые итальянские карнавалы, которые с размахом проходят не только в Венеции, но и во многих других городах, представляют собой естественный апогей театральности итальянцев. Гете, восхищавшийся этим праздником в Риме, вместе с тем отмечал, что в итальянском карнавале «нет ничего нового, ничего необычного, ничего исключительного, он естественно сливается с римским образом жизни». Публицист П. В. Анненков, посетивший Венецию в 1841 году, так описывал ее русскому читателю: «Вечный праздник кипит на этих площадях. Шум и движение в северных городах не могут дать ни малейшего понятия о крике, говоре, песне итальянца…Здесь для этого только и живут; веселье постоянно, так постоянно, что всех обратило в нищету… В моральном отношении это дурно: но зато какая чудесная выходит площадь, как полна жизни, как музыкальна».

Венецианцы целый год готовятся к празднику, создавая удивительные шедевры из своих костюмов. Костюмы эти неповторимы, не похожи один на другой, меняются из года в год и представляют собой произведения искусства. Здесь и наряды разных эпох, с исторически выдержанными, по книгам проверенными деталями, и литературные персонажи, и ультрасовременные композиции, и психологические построения. Костюм не просто носят, его обыгрывают, серьезно входят в образ – будь то образ дожа, или куртизанки, или груши, или палача. Те, кто по каким-то причинам не имеет костюма, становятся благодарными зрителями. Карнавал – отнюдь не просто туристическая уловка, направленная на выкачивание денег у наивных туристов, это настоящий праздник прежде всего для самих итальянцев, которого ждут, к которому готовятся.

Сегодня заметно наметилась тенденция восстанавливать старые, а иногда и очень старые карнавальные традиции. Так, принятый в Средние века так называемый «полет турка» или «ангела» (первым исполнителем этого номера был турок, а позже акробата переодевали ангелом – отсюда и названия) с XVIII века был в целях безопасности заменен полетом деревянного голубя. Вместо человека, который по натянутому канату проходил над площадью Святого Марка, над ней пускали деревянного голубя, из которого сыпались цветы и конфетти. В 2001 году старая традиция была восстановлена, и теперь вновь самый настоящий живой «ангел» (юная и прекрасная акробатка) возносится над старинной площадью.

Не менее интересны, хотя и не столь знамениты и помпезны, карнавалы в других городах Италии. Большинство из них имеет свои традиции и особенности. В венецианском есть размах, в местных – трогательность и глубокая историчность. Так, в городе Сан-Джиминьяно в карнавал устраивают театрализованное представление на центральной площади. Силы добра сражаются с силами зла (и побеждают) – таков ненавязчивый сюжет представления. Старинная музыка, звучащая из современных колонок, черные и белые одежды актеров, спускающийся с неба ангел с огненным мечом (все – именно так, даже меч горит по-настоящему), стены старинных домов и башен, булыжники площади, видевшей множество подобных представлений, – все это переносит наблюдателя совершенно в иной мир. Кажется, что прошлое очень близко, осязаемо, остро понимаешь, как мало изменились люди за прошедшие эпохи, тебе хочется самому обрядиться в какой-нибудь костюм и слиться с нарядной и торжественной толпой.

Об этом говорят и исторические источники. В 1509 году Авраамий Суздальский наблюдал во Флоренции поразившее его русское воображение представление. Вот как он описал его: «Красивое и чудесное это зрелище! И еще же умильное и несказанным веселием исполненное. Появятся на том помосте уже названные четыре человека, наряженные пророками. Держа в руках своих разные письмена, сказать, древние пророчества о нисхождении с небес сына божия и его воплощении, начнут они быстро ходить по помосту туда и сюда, каждый посматривая на свое писание и правой рукой указывая друг другу кверху, к устроенному и закрытому месту тому, откуда, сказать, придет спасение народу. И друг другу они говорят, смотря на свои письмена, откуда придет бог… Спустя некоторого времени из самого того верха от отца появляется ангел, спускается он от отца двумя уже названными веревками вниз к деве с благовестием о зачатии сына божия. Ангел же этот представляет собою отрока, чистообразного и кудрявого, и одеяние его бело как снег, и весь золотом украшен, и уларь ангельский на шее его, и крылья у него позолоченные, и всем видом он подобен писаному ангелу божию. Спускается он по веревкам этим и поет тихим голосом, умильно представляясь ангелом». И так далее в трогательных подробностях, с обилием действия, красок, костюмов, поющими детьми и грохотом пушек изображалась вся сцена Благовещения.

Карнавал в Италии – прекрасная возможность принять участие в том бесконечном спектакле, который идет здесь и который в обычное время недоступен для иностранцев. Только в карнавал время и пространство смещаются, позволяя даже непосвященным стать частью игры.

Театральностью проникнута и вся история Италии. Многие события кажутся сошедшими со сцены. Например, принятые во многих городах семейные распри, самой знаменитой из которых стала вражда благородных веронских семей Монтекки и Капулетти, ставшая бессмертной благодаря гению Шекспира. Правда, говорят, что реальные семьи были скорее союзниками, чем противниками, но итальянские легенды действительно сохранили историю трагической любви Ромео и Джульетты, которая была записана итальянским новеллистом и использована английским бардом.

Или знаменитая борьба гвельфов и гибеллинов. Ну разве это не театр или, скорее, цирк? Одни названия чего стоят, словно персонажи комедии. Не одно столетие враждовали они между собой, став символом междоусобной борьбы. Гвельфы поддерживали папу римского и выражали интересы пополанов, т. е. торгово-ремесленных слоев городов, гибеллины являлись сторонниками императора и представляли интересы нобилей, знати. Время от времени пополаны переходили в лагерь гибеллинов, а нобили – гвельфов. Когда же флорентийцы-гвельфы совсем изгнали гибеллинов из города, они разделились на черных и белых, чтобы игра могла продолжаться. Играли всерьез – с казнями, изгнаниями в ссылку, как, например, Данте, которого гвельфы выгнали из Флоренции. Все должно быть по-настоящему, но красиво и хорошо смотреться со стороны, в том числе и спустя века.

Актеры сами, итальянцы и других вовлекают в игру. Причем в самых неожиданных местах. Как известно, итальянские церкви являются хранительницами сокровищ итальянской живописи. Росписи, скульптуры, картины знаменитых мастеров Возрождения разбросаны по всей стране, иногда находятся в незаметных маленьких деревушках.

За ними охотятся толпы туристов, забираясь в самые отдаленные уголки в погоне за шедеврами Джотто или Фра Анджелико. Туризм приносит стране хороший доход, и вторжение туристов воспринимается итальянцами, как правило, спокойно и с пониманием. Но попытки втянуть и их в игру все-таки предпринимаются. Как иначе можно толковать объявление при входе в церковь: «Посетителей любезно просят увидеть и почувствовать духовность в произведениях искусства, находящихся в этой церкви».

Любой театр живет по определенным законам и подчиняется незыблемым правилам. Его непременными составляющими являются: декорации, сценарий, распределение ролей, костюмы. Все это присутствует в итальянской повседневной жизни, влияет на национальный характер, определяет поведение.

Начнем с декораций. Излюбленное место действия итальянского спектакля жизни – улица. Это то место, где можно и себя показать, и представление посмотреть. Столики итальянских кафе и баров стратегически расставляются на улицах так, как будто это ряды в театре, чтобы можно было спокойно наблюдать за тем, что происходит вокруг. Места на «балконе» традиционно занимают пожилые женщины (на юге непременно одетые в черное), проводящие там большую часть дня, наблюдая жизнь вокруг и криками обмениваясь впечатлениями об увиденном. За порядком присматривают (нельзя сказать, что наводят его) карабинеры, как правило, стоящие группами, и так же живо обсуждающие происходящее вокруг. На улицах кишит пестрая толпа, все громко разговаривают и, как в немом кино, для того чтобы всем было понятно, о чем идет речь, передают суть разговора с помощью выразительной мимики и энергичных жестов (вдруг не слышно на местах, удаленных от сцены!).

Если понаблюдать общение итальянцев некоторое время, внимательно и не торопясь, устроившись за столиком с чашечкой кофе, то через непродолжительное время начинаешь понимать, что происходит вокруг. Надо только учитывать, что все чувства, эмоции и реакции на события у итальянцев, как и в любом уважающем себя театре, сильно преувеличены. Крики мужчин и их отчаянная жестикуляция не означают, что они ссорятся, они просто обсуждают вчерашнюю вечеринку. Толпа людей, суетящаяся над маленьким мальчиком, не говорит о том, что с ним что-то случилось, просто дети в Италии вызывают особое восхищение. Жаркие поцелуи и восторженные приветствия двух женщин отнюдь не свидетельствуют о том, что они не виделись несколько лет, скорее всего, они расстались накануне, просто разыгрывается сцена «приветствие».

Особое очарование и неповторимую атмосферу придают итальянской жизни исторические декорации. Центральная часть итальянских городов – так называемый старый город, или иногда верхний город, если старая часть находится на вершине холма, а новая у его подножья, что случается нередко, – любовно и бережно сохраняются в своем историческом обличье. Италия – одна из немногих стран, которой удалось сохранить множество своих городов (точнее, их центров) в средневековой неприкосновенности. Не отдельные здания, или площади, или улицы, а все это вместе взятое существует в дне сегодняшнем в том же виде, что и несколько столетий назад.

Порой, когда, покинув шумные туристические маршруты, оказываешься в таком месте, охватывает некоторая оторопь. Как и на итальянском карнавале, перестаешь различать явь и вымысел, историю и современность. Днем, когда итальянцы истово обедают у себя дома или где-нибудь еще, и только ты, неразумный турист, вместо того чтобы, как положено в дневное время, предаваться этому приятному занятию, убеждаешь себя, что ты не голоден, и бродишь неприкаянный, улицы пусты и безлюдны. Вечером они наполняются шумными толпами, которые весело общаются и заходят в бары. Довольно рано все расходятся по домам, и тишина вновь опускается на город, да такая, что ночью в гостинице, в доме, построенном в каком-нибудь XVI веке (гостиница не модная, просто зданий более поздней эпохи нет в городе), с непривычки становится жутковато, и невольно ожидаешь теней всех тех, кто веками жил на этом месте и оставил здесь свой дух.

Важен сценарий. Он, хотя и допускает, в соответствии с традицией, некоторую долю импровизации, всегда четко определен. Италию отличает редкая структурированность и размеренность жизни. Создается впечатление, что вся страна живет в одном ритме, подчиняясь одним и тем же правилам повседневной жизни. Итальянцы имеют репутацию нации ленивой, любящей отдохнуть. И совершенно напрасно. Просто неразумные иностранцы принимают любовь к радостям жизни за безделье, полагая, что получать удовольствие от жизни можно только ничего не делая. Радость жизни итальянца в четко организованной, подчиненной законам внутренней логики деятельности.

Утром – ранний подъем. Чашка кофе. Разговор. Работа. Кофе с булочкой. Разговор. Работа. Аперитив. Разговор. Обед. Кофе. Разговор. Работа. Кофе. Разговор. Аперитив. Вечерняя прогулка. Разговор. Вино. Ужин. Диджестив. Кофе. Сон. Удивительно, но итальянцы всегда точно знают, что им делать, есть и пить. Все в точно определенное время. Меняться нельзя. Капучино только до 10:30 утра. Обед только с 12 до 2, даже и не пытайтесь найти в Италии место, где вас накормят в 2:30, пустое дело, только зря потратите силы и нервы. Все рестораны будут закрыты, и никакие деньги не помогут вам добыть горячей еды.

Напрасно наивный иностранец будет пытаться узнать, когда положено совершать то и или иное действо, итальянец только недоуменно пожмет плечами. Это врожденное знание, впитанное с молоком матери, высиженное в детстве в барах с отцом, перешедшее от дедов и прадедов. Один проживающий в Италии англичанин не переставал удивляться – как итальянцы, не глядя на часы, не задумываясь ни на минуту, совершенно точно знают, когда пить черный кофе, когда капучино, а когда переходить к аперитиву. Это одна из загадок Италии, разгадка которой проста – каждый знает сценарий наизусть и четко следует его предписаниям.

Если же этот привычный ритм по какой-то причине сбивается, как карточный домик рушится все – мир, покой, счастье. Характерной была реакция итальянцев на изменения в мире, начало которым положила трагедия 11 сентября 2001 года. В различных европейских странах, в том числе и в Италии, после этого был введен режим чрезвычайного положения. Во Франции с энтузиазмом стали закручивать гайки – аэропорты и другие ключевые пункты наполнились вооруженными отрядами, вводившими в испуг мирных обывателей, а различные учреждения усилили бюрократические строгости. Например, реальный случай из жизни: не дали россиянину машину в аренду под удивительным предлогом, что данный им номер домашнего телефона на его фамилию не зарегистрирован (каким образом были получены эти странные сведения о далеком московском номере, выяснить так и не удалось). В Англии ничего не изменилось: нарядные полицейские все так же любезничали с туристами, спасали кошек, застрявших на вершинах деревьев, и переводили через дороги старушек в ярко-розовых костюмах.

В Италии напряженность ощущалась везде и во всем. В маленьком курортном городке сладко попивавший бренди полицейский, наслаждавшийся обсуждением местных новостей с барменшей и посетителями, мгновенно изменился в лице и утратил всю радость жизни, обнаружив в углу двух незнакомцев. Что делать и как реагировать на эту ситуацию, было совершенно непонятно: межсезонье, любители природы уже уехали, а лыжники еще не приехали, в городе только свои, совершенно непонятно – кто это такие и какие у них намерения. Все в них странно – говорят на диковинном языке, но не японцы, пьют утром чай, но не англичане, набрали много еды на завтрак, но не немцы. Лишившийся покоя полицейский так и ходил за странной парочкой по пятам до их отъезда из города, не решаясь ни проверить документы (повода-то нет), ни оставить их одних без присмотра.

Полицейские машины в те трудные дни патрулировали все, что только можно было патрулировать, – дороги, улицы, заправки, автостоянки. Напряженные угрюмые лица сидевших в них полицейских придавали мрачный колорит обычно таким праздничным и радостным местам. Служащий в банке, администратор в гостинице, девушки в турбюро, даже продавец в магазине – все имели напряженный, растерянный вид, мрачно присматривались ко всем незнакомцам и… ничего не предпринимали. Неуверенность и, как следствие, утрата привычной жизнерадостности – вот то настроение, которое преобладало в итальянском обществе как реакция на чрезвычайные обстоятельства. Привычный мир рухнул, новые роли и образы были непонятны, и уж во всяком случае невеселы, это была уже не игра, а суровая действительность. Правда, к весне кризис в настроении был преодолен, и жизнь более или менее вошла в привычную колею. По крайней мере, внешне.

Оглавление книги