Книга: Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей

Памятники Рукотворные

Памятники

Рукотворные

Что есть памятник? Вопреки распространенному мнению, это не обязательно истукан на пьедестале с надписью, поясняющей, кто такой изображенный. Даже если оставить в стороне памятники-названия и целиком сосредоточиться на произведениях изобразительных искусств, приходится признать, что памятником может быть и здание, и даже целый комплекс зданий. Да что там «может быть» – в средневековой Москве только так и было, возьмите хоть уже описанный Новодевичий монастырь, поставленный в честь взятия Смоленска, или храм Василия Блаженного, воздвигнутый в память взятия Казани. Традиция возводить в память великих событий церкви благополучно досуществовала почти до революции – стоит только вспомнить храм Христа Спасителя, построенный в честь победы в Отечественной войне 1812 года, или уже описанную нами часовню в память гренадеров – героев Плевны. Реформатор царь Петр завез в Россию иноземную моду на триумфальные арки и скульптурные памятники, причем те и другие возникли почти одновременно. В Москву сначала пришли ворота – мы об этом еще подробно расскажем, а затем – лет на сорок позже, чем в Петербург, – и памятники. О самом первом скульптурном памятнике в Москве мы уже поведали, потом столица мало-помалу стала украшаться бронзовыми изваяниями, причем, что интересно, увековечивались не только и не в первую очередь монархи: царя Александра II опередили, например, Пирогов и Пушкин. Такого баловства, чтобы государственные деньги на монументы тратить, в заводе не было, деньги на памятники замечательным людям земли Московской собирали в основном всем миром. Таким образом поставили до революции, помимо упомянутых, еще памятник Гоголю – тот, что задвинут теперь во двор на Никитском бульваре, первопечатнику Федорову, генералу Скобелеву. (В скобках отметим, что после революции «благодарная Россия» памятников уже не ставила – все больше «советское правительство», как было написано на памятнике Горькому, хотя уж его-то наследие прошедший ликбезы гегемон, надо думать, освоил).

Сразу после революции из всех искусств для нас важнейшей оказалась скульптура: в 1918-м – разгар Гражданской, враг со всех сторон – Ленин подписывает план монументальной пропаганды. 69 персон, среди которых Стенька Разин и основоположники марксизма, Радищев, Толстой – зеркало русской революции, Герцен, Огарев, Тимирязев, Халтурин, Перовская и почему-то романтик Гейне, должны были встать на улицах и площадях новой-старой столицы и заменить собою изображения царей и их слуг. То есть в полном соответствии с революционной песней, сначала мир насилья разрушали до основанья, а уж затем… И точно как в той же песне, делали это «своею собственной рукой», и это надо понимать буквально: 1 мая 1918 года Ильич лично участвовал в сносе памятника-креста на месте гибели великого князя Сергея Александровича в Кремле. Новые памятники клепали истинно по-большевистски – спешно и из подручных материалов: дерева, гипса и прочего недолговечного сырья. Понятно, что век таких монументов оказался недолог, – никто кроме записных краеведов уже не помнит, например, памятника Степану Разину, торжественно открытого на Красной площади 1 мая 1919 года. Знаменитый теперь Коненков изваял Разина из дерева и гипса, да не одного, а в компании соратников и с персидскою княжною в довесок. Только на страницах книжек о Москве сейчас можно встретить памятник Софье Перовской на Миусской площади или Жану Жоресу на Новинском бульваре. Отдельного разговора заслуживает обелиск Свободы, поставленный на месте памятника Скобелеву на Тверской площади, и мы такой разговор еще поведем. Из длинного списка замечательных, в глазах Совета народных комиссаров, людей, чьи образы следовало увековечить в памяти поколений, до наших дней достояли лишь Тимирязев на Тверском бульваре и Герцен с Огаревым во дворе университета на Моховой. О Достоевском, что во дворе Мариинской больницы (у дома, где он родился, на улице, названной его именем), этого сказать все-таки нельзя, поскольку он переехал: в 1918 году его поставили на Цветном бульваре.

В 1925 году в Москве произошло знаменательное событие – на территории локомотивного депо Октябрьской железной дороги открыли первый в столице памятник Ленину. Нет, мы не совсем точны: открыли не памятник – открыли шлюзы. Мутная волна «Лукичей», как цинично называли своих кормильцев допущенные к ваянию вождя скульпторы, захлестнула не только Москву – всю страну. Но и столице досталось: чего стоит, к примеру, гранитный уродец на Тверской площади позади Юрия Долгорукого или памятник в усадьбе Кузьминки, торчащий, как пугало на клумбе, на фоне решетки ажурного литья и великолепных фонарей с грифонами.

До самой перестройки первыми в очереди на памятники всегда стояли «советские партийные и государственные деятели», как обозначают их энциклопедии, и «деятели международного рабочего движения». Таким образом Москву украсили «холодильник с бородой» – Маркс на прежней площади Свердлова, «железный Феликс» на Лубянке, Калинин на одноименном проспекте, Димитров, Крупская, Свердлов… дальше вы продолжите сами. В погоне за идеологической верностью здравый смысл утрачивался полностью: как вы думаете, мужик с бородой, поставленный в свое время на площади Кропоткинских Ворот, – это кто? Мы тоже думали, что Кропоткин, пока не прочитали на постаменте, что это Фридрих Энгельс.

Да не сочтут нас очернителями светлого образа столицы – есть много памятников советской эпохи, которые не вызывают у нас изжоги и желания надеть темные очки. Агитатор и горлан Маяковский у Зала Чайковского, уютный Островский у Малого театра, о котором в пору нашего детства нам загадывали загадку: «Он был к театру всей душой, а сел в Москве к нему спиной», Грибоедов на Чистых прудах, Чайковский у Консерватории, там еще заборчик забавный с нотами, Циолковский на Аллее Космонавтов у ВДНХ, да всех не перечислить. Не очень, правда, впечатляют последние достижения в монументальной скульптуре – не мы, честно, придумали прозвище для памятника Достоевскому у Российской государственной, бывшей Ленинской, библиотеки – «больной геморроем» или для памятника Жукову у Исторического музея – «мужик с селедкой между ног». Лошадь там и правда… но не будем о скучном. Развеселит нас голова, которая стоит перед зданием Института атомной энергии на площади Курчатова и принадлежит Игорю Васильевичу. Памятник смешной и, если хотите, знаковый: Курчатов – это, бесспорно, голова! А самый милый, на наш взгляд, – это памятник Никулину на Цветном бульваре. Там на тротуаре у цирка припаркован бронзовый кабриолет – копия драндулета из «Кавказской пленницы», и клоунский башмак отработавшего номер Никулина уже занесен над подножкой: предельно трогательно и человечно. Хотите пафосу? Это вам к Дворцу бывших пионеров на бывших Ленинских горах – там стоит, наверное, единственный в столице памятник литературному герою – Мальчишу-Кибальчишу. Мечтаете немного погордиться страною? Это вам, батенька, на ВДНХ, там разом и рабочий с колхозницей, и «мечта импотента», ой, простите, монумент «Покорителям космоса». Город большой, памятников много, каждый найдет на вкус и цвет. Только страдающих ностальгией по совку предупреждаем – вам в Парк искусств на Крымский вал. Там теперь и Феликс, и Калинин, и Свердлов.

А тем, кто твердо помнит, что скульптура – это искусство, им – на Болотную, бывшую площадь Репина. Но не к Илье Ефимовичу работы Манизера (хотя и сам Репин с палитрой в руке, будто бы направляющийся по новому пешеходному мосту в Третьяковку, сработан профессионально), а в дальний от улицы Серафимовича конец сквера. Там легендарный Шемякин: «Дети – жертвы пороков взрослых». С нами согласны не все, ну так мы и не претендуем на последнюю инстанцию.

Оглавление книги


Генерация: 0.499. Запросов К БД/Cache: 4 / 1
поделиться
Вверх Вниз