Книга: Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей

Потаповский переулок От храма к зодчему

Потаповский переулок

От храма к зодчему

Справочник «Имена московских улиц», изданный «Московским рабочим» в 1979 году, утверждает, что Потаповский переулок, переименованный в 1922 году из Большого Успенского переулка, находится между Телеграфным переулком и улицей Чернышевского. Это неправда. Телеграфного переулка, равно как и улицы имени русского революционера-демократа, еще в стародавнем 1863 году объяснившего всем заинтересованным лицам, что делать, теперь в столице нет. Телеграфный переулок сейчас снова Архангельский по церкви Архангела Гавриила, более известной всем любителям московской старины под названием Меншикова башня. И улица, переименованная в 1940 году в честь Чернышевского в связи с 50-летием со дня его смерти, опять называется именем, которое она носила с XVII века, – Покровка.

Потаповский переулок, написано в справочнике, назван в честь талантливого русского крепостного зодчего Петра Потапова, построившего здесь в самом конце XVII века церковь Успения Божией Матери. Старое название переулка происходит от этой же церкви. Это, по всей видимости, правда. Почему мы говорим об этом так неуверенно? Да потому, что судить о таланте зодчего и красоте церкви можем только с чужих слов – в данном случае со слов Ивана Кузьмича Кондратьева, утверждавшего, что это один из величественнейших храмов в Москве, своей дивною архитектурой удивлявший не только русских знатоков прекрасного, из которых он выделяет Баженова и Карамзина, но и Наполеона, который поставил возле него специальную стражу, чтоб не взорвали ненароком.

Социалистические «реконструкторы» Москвы отнеслись к шедевру не так бережно, как французский завоеватель. Улица Покровка показалась им узковата. Справочник, изданный в социалистической Москве, как советский партизан на вражеском допросе, молчит о том, что творение талантливого русского крепостного зодчего в 1936 году сровняли с землей – в полном смысле слова. Чахлый скверик на углу Покровки и переулка и двухэтажный домик причта самого невзрачного вида – вот все, что осталось от всех тринадцати куполов непостижимой, как пишет Кондратьев, легкости.

Оглавление книги