Книга: Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей

Перерва «Когда б вы знали, из какого сора…»

Перерва

«Когда б вы знали, из какого сора…»

Стихи, если верить знающей их подноготную Ахматовой, растут из сора. А картины? Они, чтоб вы знали, могут рождаться из дождя. Московская местность Перерва знает такой пример.

По словарю Даля, «перерва» – природный канал, прорыв речкою перешейка. Мы сверились с картами и справочниками – все правильно. Река Москва делает здесь крутой изгиб, который когда-то прорвали вешние воды. «Когда-то» было довольно давно: во всяком случае, когда в XVI-м, вероятно, веке у этой излучины Москвы-реки в одной версте от села Коломенского, но на другом берегу основали монастырь, он сразу назывался Николо-Перервинским. Перерва тогда была слободой этого монастыря, а ее избы стояли вдоль древней дороги, что вела к обители от Кремля. В XIX веке дорога уже называлась Шоссейной улицей, а слобода превратилась в деревню Перерва.

В лето 1881 года дачу в Перерве снял для своей семьи среднего роста круглолицый коренастый человек с темной бородой – художник Василий Иванович Суриков. Уже известный член Товарищества передвижников, уже расписавший хоры храма Христа Спасителя, уже написавший «Утро стрелецкой казни».

Лето 1881 года выдалось дождливым. Гулять идти – грязно, в низкой избушке – тесно и скучно. Зато мыслям и чувствам – простор. И вдруг пришло в голову: кто ж так сидел в низкой тесной избе? И внутреним зрением художника увидел: Меншиков так сидел, минхерц и царский любимец, потерявший все в дворцовых интригах после кончины сначала царя-покровителя, а потом и матушки Екатерины I, при которой был главным российским правителем. Высоко сидел светлейший, далеко глядел, хотел дочь свою Марию за Петра-внука отдать, обручил уже, да расчеты не оправдались: слетел мигом, да и залетел в ссылку в дальний городок Березов без чинов, без званий и без имущества несчитаного. Только что с семьей, да и та большей частью, если с ним самим считать, в березовской земле лежать осталась. И Мария из Сибири не вернулась, только двоим младшим было это суждено: сыну Александру да дочери Александре.

И даже если не знаете вы всей этой истории в подробностях, все ясно вам станет, стоит только повнимательней посмотреть на картину «Меншиков в Березове», что в дождливом перервинском сидении родилась. Сколько безысходности в нахохленной фигуре могущественнейшего царского фаворита, сколько нездешней уже печали в лице Марии – царской невесты. А у младших лица живые, не жизнерадостные, конечно, – как в березовской глуши жизни радоваться, но написано на них что-то такое, что позволяет прочесть их будущую длинную жизнь.

Оглавление книги