Книга: Прогулки по Петербургу с Виктором Бузиновым. 36 увлекательных путешествий по Северной столице

Пески

Пески

Пески – старинный петербургский район, известный с середины XVIII века, когда вся эта местность вокруг нынешнего Суворовского проспекта была отведена для поселения служащим «Канцелярии от строений дворцов и садов», которая ведала строительством дворцов и придворных зданий. А название «Пески» – еще старше и связано с длинной песчаной грядой, идущей вдоль левого берега Невы. Место высокое, сухое, никогда не страдавшее от наводнений. Довольно скоро новую слободу стали именовать Рождественской – от названия деревянной церкви Рождества Христова, а улицы вокруг церкви получили названия Рождественских – Первая, Вторая и так далее. Уже в 1781 году на месте деревянной была заложена по проекту П. Е. Егорова каменная в стиле классицизма церковь. С 1901 года в ней хранилась чудодейственным образом обретенная икона Рождества Христова, считавшаяся покровительницей Песков. В 1934 году церковь как обветшавшая (а кто ее до этого довел?) была закрыта и разобрана, и на ее месте разбит скверик.

Рождественская церковь на Песках. 1900-е годы

Итак, Рождественская слобода – место поселения мелких чиновников, купцов, мещан. Маленькие домики с геранью и кисейными занавесками на окнах… Были, правда, в истории Рождественской слободы и экзотические моменты. Так часть нынешнего Суворовского проспекта называлась Слоновой улицей, потому что в районе Знаменской площади (нынешняя площадь Восстания) находился Слоновый двор, где помещались вместе с погонщиком-персиянином слоны, подаренные Анне Иоанновне шахом персидским. И по Слоновой улице купаться в Неве «слона водили». Но особых достопримечательностей на Песках никогда не наблюдалось. Разве только Конная площадь, на которой проходили зимние конские ярмарки. Позднее рядом с ней построили громадное здание Мытного двора, где взималась пошлина (мыт) со всех ввозимых в Петербург товаров. Поэтому и площадь, в которую упирается несколько Рождественских улиц, стала называться Мытнинской. Сейчас на месте площади – сквер, который старожилы называют Овсянниковским по имени коммерции советника Овсянникова, который предложил в 1861 году на свой счет разбить на Мытнинской площади сад. В 1890-х годах посреди Овсянниковского сквера стояла будочка, где в определенные дни заседала комиссия, выдававшая городским извозчикам разрешения-номера. Инспектировался внешний вид пролетки, самого извозчика и, как бы мы теперь сказали, «техническое состояние» лошади. Чем не ГАИ (N. B. ГАИ давно уже не ГАИ. Может, и нынешнее название ГИБДД с его зубодробительной аббревиатурой тоже когда-нибудь уйдет в прошлое…) Можно поставить здесь памятник «первым гаишникам». Интересно сколько в то время стоил «техосмотр» – официально и неофициально?

Сейчас посередине сквера можно увидеть небольшой гранитный постамент со срезанной наискось колонной и двумя медными скобами, явно придерживавшими в недалеком прошлом какую-то табличку с надписью. Мальчишки, играющие в сквере, дали мне исчерпывающее объяснение: «Это от памятника Сталину… Или Ленину…». По счастью, приятная пожилая дама, проходившая мимо, возразила: «Здесь происходила гражданская казнь Чернышевского. Еще года два назад табличка на колонне была цела. Помешала кому-то… А вообще это ведь место публичного наказания преступников. Вы читали „Петербургские трущобы“? Так вот именно сюда должны были привезти Юлию Бероеву…». Грустно размышляя об особенностях исторической памяти подрастающего поколения, мы свернули на Старорусскую улицу и увидели большой каменный храм. Вокруг кипела работа, урчала бетономешалка, собирался на земле каркас будущей «луковицы» – навершия храма. Рабочие, все сплошь «лица кавказской национальности», охотно пояснили, что это реставрируется грузинская церковь, и что в бывшей трапезной в подвале уже идут службы. Что ж – церковь Божией матери Шестаковской обрела новую жизнь, избежав печальной судьбы церкви во имя великомученика Дмитрия Солунского, больше известной под именем Греческой церкви.

Грузинская церковь. 2014 год

Так писал Иосиф Бродский после того, как «антихудожественная» Греческая церковь была взорвана, чтобы освободить место для Большого концертного зала «Октябрьский».

А построена Греческая, или, как ее еще называли, «посольская», церковь, была в 1860-х годах. В Петербурге жило тогда много греков, они начали селиться в столице, в основном, после Крымской войны. И вот, специально для них в 1861 году заложили на летней Конной площади церковь во имя великомученика Дмитрия Солунского. Бо?льшую часть денег, требующихся на это, внес богатый откупщик, грек по происхождению, Дмитрий Георгиевич Бенардаки. Храм построен был в византийском стиле известным архитектором Романом Кузьминым. Он долго жил в Греции, по его проекту, кстати, построена церковь в Афинах. Он же – автор проекта первого Ярославского вокзала в Москве. Современники писали о богатом внутреннем убранстве греческого храма, в частности о висевшем посредине храма на цепях серебряном паникадиле на 200 свечей. Служили в храме по-гречески, а обедню специально для посольской церкви написал композитор Брагин. В подвале церкви в склепе был похоронен по специальному указу Александра II тот самый откупщик Бенардаки, на чьи средства, собственно, храм был построен.

Греческая церковь на Песках. 1900-е годы

Интересна судьба этого человека – грека, отставного гусарского поручика, богатого купца, сосредоточившего в своих руках все винные откупы Петербурга.[107] О богатстве Бенардаки ходили легенды, долго еще после его смерти принадлежавший ему дом на Невском пр., 86, где ныне Дом актера, называли «домом Бенардаки». О нем интересно пишет Сергей Аксаков в своей «Истории моего знакомства с Гоголем». Когда Гоголю срочно понадобилась крупная сумма денег, и он впал в отчаяние, потому что занять было не у кого, Сергей Аксаков, желая помочь ему, обратился «к известному богачу, очень замечательному человеку по своему уму и душевным свойствам, разумеется, весьма односторонним, – откупщику Бенардаки». Тот деньги выдал без промедления, и Аксаков замечает: «… этот грек Бенардаки, очень умный, но без образования, был единственным человеком в Петербурге, который назвал Гоголя гениальным писателем и знакомство с ним ставил себе за большую честь».

Когда в 1960-х годах Греческую церковь взорвали и на ее месте заложили Большой концертный зал (БКЗ) «Октябрьский», добрались и до склепа Бенардаки. Набальзамированное тело (дело в том, что Бенардаки умер в Висбадене, сердце его вынули и похоронили в Греции, а тело перевезли в Петербург) рабочие вытащили из гроба, и оно пару дней лежало на улице под дождем, а потом было передано в судебно-медицинский морг «для опытов». Далее след его теряется.

Вот так. Можно быть гражданином двух государств, богатейшим человеком, филантропом (на деньги Бенардаки организовывалась, в частности, знаменитая Макарьевская ярмарка, строились Университет и Национальная библиотека в Афинах), заслужить личное и потомственное дворянство, возвести храм и надеяться обрести в нем вечный покой – а потом твое тело будет валяться на стройке и послужит предметом научных изысканий. Надеюсь, что хотя бы сердце Дмитрия Бенардаки, похороненное в Греции, до сих пор покоится там, где он завещал…

Оглавление книги