Книга: Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей

Сухарева башня Невеста Ивана Великого

Сухарева башня

Невеста Ивана Великого

Сухарева башня – как Дворец Советов: не здание – легенда. Посмотреть – только на картинках, зато рассказать – за день не управиться. Но мы попробуем.

Энциклопедия «Москва» сухо и скупо излагает, что башню соорудили по инициативе Петра I близ Стрелецкой слободы полка Лаврентия Сухарева и потому назвали Сухаревой. С чего вдруг 20-летний царь бросился проявлять инициативу и заменять деревянные Сретенские ворота Земляного города каменными именно в этом месте, а не, к примеру, в районе Стрелецкой слободы полка Ивана Зубова? Ответ на этот вопрос находится в «Путеводителе по Москве и окрестностям» 1884 года издания: стольник Сухарев мужественно защищал юного Петра и его мать во время стрелецких мятежей. За верность и отвагу полковник Лаврентий Панкратьевич и удостоился столь необычного памятника.

К 1701 году «невеста Ивана Великого» предстала перед народом во всей красе и с богатым приданым: ворота, над ними два этажа палат и четырехъярусная башня с часами. В крупнейшем светском здании Москвы тут же открыли первое нерелигиозное учебное заведение. В полном соответствии с петровскими планами переустройства России это была Школа математических и навигацких наук. В просвещенной Европе такого заведения еще не было, а в России, опутанной паутиной домостроевских правил и обычаев, инопланетно зазвучали названия предметов: арифметика, геометрия, тригонометрия, навигация, астрономия. Здесь, в Сухаревой башне, произошла непостижимая умам обывателей математическая революция в России: учитель Леонтий Магницкий заменил славянские цифры (те, которые переделаны из букв) привычными нам арабскими. Ничего, сдюжили недоросли: живо всему обучились и в Северной войне знания тут же успешно применили. В верхнем ярусе башни оборудовали астрономическую обсерваторию, в которой вел свои наблюдения составитель столетнего календаря Яков Вилимович Брюс. Непонятные ночные занятия снискали графу Брюсу славу чернокнижника, колдуна и приятеля нечистых сил.

Потом школу перевели в Петербург, а башня сделалась водонапорной: с постройкой Мытищинского водопровода во втором ярусе соорудили бассейн на семь тысяч ведер воды, которую поднимали сюда, как пишет Кондратьев, «посредством паровой машины». К водопроводным временам у подножия башни вовсю уже шумел-гудел толкучий рынок, ставший со временем знаменитее ее самой. Потрясает широта ассортимента: старые путеводители уверяют, что здесь торговали всем – от ношеных сапог до бриллиантовых колье. Правда, по словам Гиляровского, колье вполне могло оказаться «бутылочного стекла» – обманывали на Сухаревке нещадно.

Прошла-прошумела революция, рынок загнали с видного места во дворы, а потом и вовсе закрыли. А башне припомнили ее водонапорное прошлое и перенесли в нее из Крестовских водонапорных же башен Музей московского городского хозяйства, уже к тому времени – в духе идей коллективизма – переименованный в Коммунальный музей. Хорошо еще вместе с названием завмузеем не сменили – им с 1913 года был известный московский историк и краевед Петр Васильевич Сытин.

Для дела построена была башня, делом всю жизнь была занята и по совместительству Москву украшала. Да только решили вдруг в 1934 году, что она – транспорту помеха. И хоть, повторяем, здания к тому времени в Москве передвигали лихо, башне вынесли смертный приговор. Попытались было ретивые защитники башни его обжаловать, но быстренько получили от товарища Сталина ярлык «слепых и бесперспективных». Великий вождь выразил уверенность, что «советские люди смогут создать более величественные образцы архитектурного творчества, чем Сухарева башня».

Они и создали. Прямо тут же. После сноса Сухаревой башни на ее месте установили Доску почета лучших колхозников. Обе Сухаревские площади, Большая и Малая, немедленно стали называться Колхозными. И только Садовую-Сухаревскую улицу не переименовали: видимо, Садовая-Колхозная даже для большевистского уха – перебор.

Оглавление книги