Книга: Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века

На дачу в ближнюю заграницу

На дачу в ближнюю заграницу

Век назад одни из самых любимых дачных мест петербуржцев располагались к северу от Петербурга, вдоль Финляндской железной дороги и Финского залива. Ланская, Удельная, Озерки и Шувалово теперь уже давно вошли в черту города, хотя кое-где и сегодня сохранили свой прежний вид дачных предместий, а пригороды, начиная от Парголово, и сегодня пользуются большой популярностью у дачников.

Когда-то за Белоостровом начиналась территория Великого княжества Финляндского, входившего в то время в состав Российской империи. Многочисленных дачников подстерегало тут немало хлопот, ведь Россия и Финляндия разделялись таможенной границей. К ввозу в Финляндию запрещались водка и спирт, а вино, сахар, сладости, табак, чай и игральные карты подлежали оплате таможенной пошлиной.

А.Н. Шильдер. «Дача в Финляндии». Конец XIX – начало XX века

В том случае, если турист ввозил в пределы Финляндии велосипеды, ружья, швейные машинки, фотоаппараты, музыкальные инструменты и другие подобные предметы иностранного производства, следовало запастись в русской таможне свидетельством, что они вывезены из России. В противном случае при обратном ввозе их в Империю русская таможня могла потребовать уплаты пошлины. Таможенный досмотр при проезде из Финляндии в Империю производился на границе – на станции Белоостров.

Таможенники пресекали тайный провоз оружия в Россию, а также пытались не допустить в столицу революционные элементы, часто использовавшие Финляндию как место укрытия. Иногда пассажиров без всяких на то видимых причин приглашали для обыска в жандармскую комнату.

Тем не менее, естественно, никакого заграничного паспорта для проезда на территорию Финляндии не требовалось, и дачники беспрепятственно пересекали границу. За Белоостровом начинались любимые дачные места. Их финские названия нам сегодня покажутся незнакомыми, мы привыкли именовать их совсем по-другому: Оллила – это нынешнее Солнечное, Куоккала – Репино, Келломяки – Комарово, Териоки – Зеленогорск, Райвола – Рощино и т.д., вплоть до самого Выборга. Русские дачники оказывались тут среди преобладавшего финского населения и в несколько иных условиях, чем в Петербурге или в иных его окрестностях.

Во-первых, на территории Финляндии действовал григорианский календарь, отличавшийся от принятого в ту пору в России юлианского на 13 дней. Стало быть, когда в Петербурге – 1 июля, в Финляндии – 14 июля. Во-вторых, финское время отставало от петербургского на 20 минут (когда в Петербурге – полдень, в Гельсингфорсе было еще без двадцати двенадцать). В-третьих, Великое княжество Финляндское, пользовавшееся значительной автономией в составе России, имело свою денежную единицу. На железных дорогах и в других казенных учреждениях русские деньги принимались по постоянному курсу, согласно которому 1 рубль равнялся 2 маркам 66 и 2/3 пенни.

Цены на дачи здесь сильно различались в зависимости от местоположения. Самые дорогие – на побережье Финского залива. К примеру, в Оллиле на заливе дача стоила от 400 до 900 рублей за лето, а подальше от береговой кромки можно было снять на лето крестьянский дом в 2-4 комнаты за 80-160 рублей. Ввиду дороговизны петербургских квартир многие дачники оставались тут, как, впрочем, и в других местах, на зиму – таких жителей называли «зимогорами». В Райволе дачу можно было снять за 75-150 рублей, а в пограничном Белоострове – от 60 до 300 рублей за лето.

Пограничный и таможенный контроль на станции Белоостров. Фото 1908 года

«Продовольствие дачники получают из местных лавочек, – писал в 1892 году о жизни дачников в Белоострове обозреватель В.К. Симанский. – Причем цены на жизненные припасы – городские, с накидкою нескольких копеек за провоз их из города. Воду берут из колодцев. Увеселений, в роде гуляний с музыкой, или спектаклей, не имеется, и дачники тихо, мирно проводят лето, наслаждаясь свежим деревенским воздухом да прогулками по окрестностям».

Подлинной дачной «столицей» являлись Териоки – летом тут насчитывалось до 50 тысяч (!) дачников. «Териоки – довольно большая деревня с дачами, построенными на манер шуваловских с садиками, балкончиками, обитыми парусиной и т.д., – писал В.К. Симанский. – Широко, на большое пространство раскинулись чухонские избы и дачи в этой местности и образовали собой много улиц и проулков, которые выходят на большую главную дорогу, идущую от станции и направляющуюся в соседние с Териоками деревни прямо около моря, которое широкою скатертью раскинулось в нескольких шагах от дороги… Здания скучиваются неподалеку от станции, но чем дальше по дороге от станции, тем здания встречаются реже и реже и, наконец, совсем переходят в одиночные домики-особняки вблизи моря, среди соснового леса, доставляя воздух и простор. Но таких дач немного, да и они дороги, при том же далеко от станции, и чтоб попасть с них на вокзал, надо нанимать таратайки».

Дачники, жившие в Териоках, всю провизию получали из лавочек по городским ценам. На дальние дачи ездили мясники с мясом и зеленью. «Увеселений никаких, и дачники проводят время в прогулках к морю, блестящему как сталь в солнечный день, или совершая поездки на таратайках в соседние деревни Тюрисево и Черную речку, в 10 верстах от Терпок, небольшую финскую деревеньку, где также живет масса дачников; там имеется что-то вроде гостиницы, где и останавливаются гуляющие; цены умеренные», – описывал В.К. Симанский.

Проверка документов на российско-финляндской административной границе. Переходной пункт в Куоккало (ныне Репино). Фото 1908 года

А вот еще одно свидетельство о дачной жизни в Териоках, только уже спустя полтора десятилетия. «Териоки – столица, или "пуп", дачной Финляндии, – иронично замечала в 1908 году "Петербургская газета". – Коренное, оседлое население состоит из финнов и русских "зимогоров". Кочевые племена представлены русскими, главным образом, совершающими нашествие из Петербурга. Имеется "пляж", с которого можно наблюдать живые картины, изображаемые дачницами из Петербурга, без взимания платы и даже благотворительного сбора».

Дачные пригороды на побережье Финского залива являлись излюбленным местом отдыха столичной художественной интеллигенции. Недаром именно тут поселился И.Е. Репин в своих «Пенатах». По словам газетчиков, Репин «сидит у себя в Куоккале и никого знать не хочет. Впрочем, это не совсем верно. Раз в неделю, а именно по средам, затейливые ворота отворяются, и художник принимает у себя гостей. Большую часть из них составляют бывшие и нынешние ученики знаменитого художника, приезжающие посоветоваться с ним о своих работах».

В Куоккале, по словам Д.С. Лихачева (их семья до революции снимала здесь дачу), отдыхала небогатая петербургская интеллигенция. В.В. Маяковский, A.M. Горький, В.Э. Мейерхольд часто жили в этих местах, а возле репинских «Пенат» построил себе дом К.И. Чуковский. «Куоккала была царством детей, – вспоминал Д.С. Лихачев. – На пляже слышался гомон детских голосов. К морю уходили на целый день, брали с собой молоко и завтрак…» Любимыми занятиями куоккальских дачников были самодеятельные спектакли в местном театре (где иногда выступали Маяковский и Чуковский), благотворительные представления, игры в крокет, серсо и рюхи, а также в карты – винт и преферанс.

Взрослые играли вместе с детьми – запускали змеев, жгли костры, устраивали шутливые выставки. «В дни рождения и именин детей обычно иллюминировали сад китайскими фонариками, обязательно жгли фейерверк, – рассказывал впоследствии Д.С. Лихачев, – впрочем, Горький на своей даче зажигал не только фейерверки, но и просто костры без всякого повода. Он любил огонь».

«И какие только национальности не жили в Куоккале: русские, финны-крестьяне, сдававшие дешевые дачи… петербургские немцы, финляндские шведы, петербургские французы и итальянская семья Пуни – с необыкновенно темпераментным стариком Альбертом Пуни во главе, вечным заводилой различных споров…» – писал Д.С. Лихачев. А собирались все куоккальские жители – и русские, и лютеране, и католики – в православной церкви.

«Жизнь дачной местности летом была совершенно непохожа на современную, – отмечал Д.С.Лихачев. – Дачники постоянно общались, ходили друг к другу в гости, обсуждали все новости – как газетные, так и местные… Все это создавало культуру. Культура дачного общества была повторением русской культуры в целом, но в меньшем масштабе».

До Куоккалы в безветренную погоду доносился звук колоколов Исаакиевского собора, а на пляже слышались артиллерийские залпы при учениях на форту «Тотлебен». Особенно участились учебные стрельбы после начала Первой мировой войны, и в дачную жизнь Куоккалы вошли «ноты тревоги…».

Оглавление книги