Книга: Московские слова, словечки и крылатые выражения

С какого времени и почему москвичи пьют чай

В числе различий Москвы и Петербурга можно считать также отношение петербуржцев и москвичей к чаю и чаепитию.

Петербуржец Гаврила Романович Державин писал:

А москвич Петр Андреевич Вяземский воспевал:

Первую весть о существовании чая принесли в Москву в середине XVI века казацкие атаманы Иван Петров и Бурнаш Ялышев, побывавшие в Китае и отведавшие там этот напиток.

В 1638 году посол царя Михаила Федоровича, ездивший к монгольскому хану Алтыну, привез русскому царю в подарок от хана среди других даров четыре пуда неведомого сушеного листа. Посол оправдывался дома, что не хотел брать этот дар, но не смог отказаться. Он сказал царю, что листья неведомого ему дерева или травы употребляют «ради варения чая» и что он пил этот чай на обеде у ханского брата, а «варят листья в воде, приливая несколько молока». О том, чтобы царь Михаил хотя бы попробовал дар, сведений нет. Скорее всего, новинка была отвергнута.

Но двадцать пять лет спустя, в 1665 году, наследнику Михаила Федоровича царю Алексею Михайловичу доктор-иноземец посоветовал пить чай с медицинскими целями как лекарство. Вслед за царем начали пить его и бояре. Тогда пили чай без сладкого.

Русский дипломат и ученый того времени Николай Спафарий, побывавший в Китае с дипломатическим поручением, так отзывался о чае: «Питье доброе и, когда привыкаешь, гораздо укусное».

В России к чаю привыкали постепенно, чай был достаточно дорог, но в середине XVIII века здесь уже употребляли его гораздо больше, чем в Европе. Известный путешественник и ученый XVIII века немец П. С. Паллас, путешествуя по Сибири, после встреч с русскими купцами в приграничной Кяхте, записал в своем путевом дневнике, что обхождение их «было б гораздо приятнее, если б по компаниям не так чрезвычайно чаем докучали: ибо каждый купец сим только и щеголяет, что приезжему гостю ставит пить чай ото всех сортов один после другого, сколько у него ни случилось».

В одной из самых популярных русских книг конца XVIII — начала XIX века «Всеобщее и полное домоводство, в котором ясно, кратко и подробно показываются способы сохранять и приумножать всякого рода имущества с показанием сил обыкновеннейших трав и домашней аптеки и проч. и проч.», сочиненной В. А. Левшиным и напечатанной в 1795 году в Москве, в университетской типографии, о чае сказано: «Свойство сего напитку осаждать пары, освежать и очищать кровь. Пьют поутру для возбуждения жизненных духов и аппетита, а через несколько часов после обеда — в способствовании пищеварения».

С течением времени москвичи стали пить чай не только дважды в день, как рекомендовал Левшин. Бытописатель Москвы 1840-х годов И. Т. Кокорев в очерке «Чай в Москве» сообщает, что «во многих домах, кроме обычных двух раз, утром и вечером, его пьют столько, что и счет потеряешь».

Чай был принят и взлелеян Москвой, он стал истинно московским напитком. «Кто знает Москву не понаслышке, — пишет Кокорев, — тот согласится, что чай — пятая стихия ее жителей».

Почему именно к чаю пристрастилась Москва, в чем причина «повального московского чаепития» (так называет употребление чая в Москве С. В. Максимов), об этом москвичи задумывались давно и выводили свое умозаключение из особенности московского характера. «Как средство возбудительное (наркотическое) чай действует более на сердце, чем на голову: вот почему особенно полюбили его жители Белокаменной», — объясняет Кокорев.

В этом наблюдении старого писателя «физиологической школы» есть правда. Много лет спустя действие чая на душу отметил А. А. Блок в глубоком, проникновенном, полном отчаяния и надежды стихотворении третьего — трагического — тома:

Старожилы утверждали, что особенно много начали в Москве пить чая «после француза», то есть в десятые — двадцатые годы XIX века. Это подтверждается и документально: в 1821 году издан правительственный указ «О дозволении производить продажу в трактирных разного рода заведениях с 7 часов утра до 12 пополудни (то есть до полуночи. — В.М.) и содержать в ресторациях чай».

Чая в Москве пили много, пили все сословия. Кокорев приводит данные, что на 1847 год оборот московских чайных магазинов и лавок простирался до 7 миллионов рублей серебром и что главнейший товар мелочных лавочек — чай.

В Москве есть своеобразный памятник огромного успеха купцов-чаеторговцев — дом на Мясницкой. Сейчас это магазин «Чай-кофе», пожилые москвичи называют его по-довоенному: «Магазин Чаеуправления», а тем, кому за восемьдесят, он известен как дом Перлова. Дом приметный, оригинальный, построен в «китайском стиле»: с башней-пагодой на крыше, фасад отделан декоративными фонариками, зонтиками, изображениями драконов. Первый его этаж был отведен под торговое помещение — чайную лавку. Интерьер лавки оформлен также в «китайском стиле». Еще каких-нибудь лет тридцать назад его украшали многочисленные ярко расписанные большие китайские вазы и фарфоровые фигуры китайцев и китаянок (сейчас сохранились лишь немногие из них).

Этот дом был построен в 1896 году крупными архитекторами московского модерна Р. И. Клейном и К. К. Гиппиусом по заказу богатого купца-чаеторговца С. В. Перлова. Торговать чаем начал его прадед — московский купец 2-й гильдии Алексей Перлов, который в 1787 году открыл в Торговых рядах небольшую лавку по продаже чая. Его наследники расширили дело, и к концу XIX века чайная торговля «Перлов и сыновья» стала одной из крупнейших фирм. В связи со столетием фирмы Перловым было пожаловано дворянство и герб: «В лазурном щите шесть расположенных в кругу жемчужин, или перлов, натурального цвета. Щит увенчан дворянским коронованным шлемом. Нашлемник: чайный куст с шестью цветками натурального цвета, между двумя лазоревыми орлиными крыльями, из которых каждое обременено одной жемчужиной натурального цвета. Намет лазоревый с серебром. Девиз: „Честь в труде“ серебряными буквами на лазоревой ленте». Пестроватый, но очень красивый герб.

Любопытна история постройки дома на Мясницкой. Две фирмы Перловых — Василия и Сергея — соперничали друг с другом. В 1896 году в Москву на предстоящую коронацию Николая II должен был прибыть личный посланник китайского императора Ли Хунчжан. Каждый из Перловых, имевших торговые связи с Китаем, хотел, чтобы высокий гость остановился у него. К его приезду Сергей Перлов и выстроил этот дом. Но его старания оказались напрасными: посланник китайского императора почтил своим присутствием не его, а соперника.

Однако дом в «китайском стиле» оказался хорошей рекламой: его лавка, на которой тогда висела вывеска «Чай, сахар», посещалась всей Москвой.

Между прочим, китайская фантазия Перлова была вполне в московском духе; у него был предшественник, о котором А. С. Пушкин в статье «Путешествие из Москвы в Петербург», приводя примеры «невинных странностей москвичей», пишет: «Бывало, богатый чудак выстроит себе на одной из главных улиц китайский дом с зелеными драконами, с деревянными мандаринами под золочеными зонтиками».

В течение десятилетий москвичи — любители чая ехали на Мясницкую с самых дальних окраин, веря, что уж здесь-то они смогут купить любимый сорт чая. Несколько лет назад в газетах промелькнуло сообщение, что потомки чаеторговцев Перловых, живущие ныне за границей, хотят выкупить у государства этот дом.

Оглавление книги