Книга: Остоженка, Пречистенка, Остров и их окрестности

Раушская набережная

Раушская набережная

Между двумя мостами – Большим Москворецким и Большим Устьинским – проходит Раушская набережная.

Как пишет на основании документов историк Москвы П.В. Сытин, название ей дало урочище Ровушки, где проходил проток из старицы в русло Москвы-реки. В XVIII в. у Москворецкого моста у этих Ровушек прошел Водоотводный канал, через который был перекинут Модельный мост с Балчуга на Садовническую улицу. Эту часть Водоотводного канала засыпали после 1835 г.

Иногда Раушская набережная называлась просто Набережной улицей, а до 1870-х гг. Заяицкой улицей – по здешней церкви Николы Заяицкого.

Начало ее – от устоев Москворецкого моста. На Москве-реке долго не было постоянных мостов: боялись нападения с юга, а река служила естественным защитным рубежом. Через нее переправлялись либо по бродам (подобно Крымскому), либо наводили временные плавучие мосты, которые быстро убирались в случае опасности и легко разводились для прохода судов. Венецианец Иосафат Барбаро, бывший в Москве в середине XV в., записал: «…превосходная река Москва, на которой расположен город, называемый Москвой, где живет русский великий князь Иоанн. Река проходит посредине города и имеет несколько мостов».

Мосты, сделанные из связанных бревен, назывались «живыми» – они были довольно неустойчивыми и колебались при проезде тяжелых экипажей, и вот такой живой мост, стоявший на оживленном торговом пути с севера на юг, издавна подходил к восточным стенам Кремля. Он показан на первых планах-рисунках Москвы начала XVII в. Первое упоминание о нем датируется 1498 г., а изображение можно видеть в правой части гравюры Пикара «Вид Кремля из Замоскворечья» 1707–1708 гг.

Подробно описывается мост в путевых записках архидьякона Павла Алеппского, побывавшего в Москве в середине XVII в.: «На реке Москве несколько мостов, большая часть которых утверждена на деревянных сваях. Мост близ Кремля, насупротив ворот второй городской стены, возбуждает большое удивление: он ровный, сделан из больших деревянных брусьев, пригнанных один к другому и связанных толстыми веревками из липовой коры, концы коих прикреплены к башням и к противоположному берегу реки. Когда вода прибывает, мост поднимается, потому что он держится на столбах, а состоит из досок, лежащих на воде; а когда вода убывает, опускается и мост. Когда подъезжает судно с припасами для дворца из областей Казанской и Астраханской, с Волги, из Нижнего, из Коломны и тех областей, через которые протекает эта река – ибо она течет по направлению к ним; когда подходят на судне к мостам, утвержденным [на сваях], то снимают его мачту и проводят судно под одним из пролетов; когда же подходят к упомянутому мосту, то одну из связанных частей его освобождают от веревок и отводят ее с пути судна, а когда оно пройдет к стороне Кремля, снова приводят ту часть моста на ее место. Здесь всегда стоит множество судов, которые привозят в Москву всякого рода припасы: нам случалось видать суда, наполненные куриными яйцами, кои доставляются из вышеупомянутых местностей. На этом мосту есть лавки, где происходит бойкая торговля; на нем большое движение; мы постоянно ходили туда на прогулку. По этому мосту идет путь в Калугу, Путивль, а также в Смоленск и в страну ляхов: по нему беспрестанно движутся взад и вперед войска. Все городские служанки, слуги и простолюдины приходят к этому мосту мыть платье в реке, потому что вода здесь стоит высоко, вровень с мостом». За проезд по мосту взималась пошлина.

«Живой» мост дожил до середины XVIII в., когда его заменили постоянным, перестроенным в 1782 г. Мост был шириной 15 аршин, а длиной 56,5 сажени, устроен на сваях из еловых бревен 13 аршин длиной и 5 вершков в диаметре. Вместо свайного основания в 1829–1833 гг. на речном дне возвели каменные быки, на которые опиралось деревянное арочное трехпролетное строение по проекту инженера П.Я. де Витта.

Этот мост простоял довольно долго, и в конце концов его решили отремонтировать – до этого деревянное покрытие не раз латали, приспосабливали, но движение по мосту было очень оживленным, и в мае 1870 г. приступили к работам. 8 мая дул сильный ветер, и около полудня небольшая искра от ремонтных работ послужила причиной быстрого и сильного пожара – пламя охватило настил и арки моста, да еще лопнули газовые трубы, проложенные вдоль настила, и пожар разыгрался нешуточный. Через полтора часа все было кончено, от сильного жара покосились даже каменные устои, а железные сваи разрушились и рухнули в воду.


Большой Москворецкий мост

Роль этого моста в транспортных связях города была очень велика, и хотя дума тут же организовала службу перевозки на лодках, но всего этого было недостаточно. Необходимо было строить мост, и причем основательный – на каменных опорах решили проложить металлические фермы. Обратились к инженеру А.Е. Струве, который спроектировал мост и построил его. Фермы изготавливались на его Коломенском заводе. Мост открыли для движения, как сообщали «Известия Московской городской думы», в 1871 г.

Этот мост достоял до замены его современным в 1936–1937 гг. Тогда по проекту инженера В.С. Кириллова и архитекторов А.В. Щусева и И.Г. Сардарьяна был построен железобетонный мост, перекрывающий течение Москвы-реки одним пролетом длиной 95 м (длина всего моста составляет 554 м) и шириной 40 м. Мост облицован розовым гранитом, что гармонирует с цветом стен Кремля. Над выступами устоев на мосту – балконы, с которых открывается панорама набережных Москвы-реки, Васильевского спуска, Кремля и Красной площади. Сначала предполагалось поставить над устоем правого берега скульптурную конную группу на высоких башнях, но это не было осуществлено, и, как кажется, к лучшему. Продолжением моста через Водоотводный канал служит построенный в 1938 г. однопролетный Малый Москворецкий мост, фасады которого облицованы розовым гранитом, как и большой мост. Авторы его – инженер Г.Б. Броверман и архитектор Л.И. Шипман. На углу Раушской набережной с 1-м Раушским переулком дом № 4 отмечает место тех самых бань, которые были изображены на «Петровом» плане конца XVI в. в виде деревянных строений с «журавцами», подававшими воду из Москвы-реки. Эти бани в конце XVIII – начале XIX в. принадлежали Московскому воспитательному дому и свою выручку отдавали ему. Так продолжалось до 1856 г., когда их из-за ветхости закрыли, а участок продали Ивану Федоровичу Мамонтову.


Малый Москворецкий мост

Он приехал в Москву из Сибири уже богатым, где «работал по откупной части», чем занимался и его отец Федор Иванович. Жил он в Ялуторовске, городе, стоявшем на торном пути, – через него проходили партии сосланных в Сибирь, и в том числе декабристов. В 1840-х гг. многие из них жили там и бывали в доме Мамонтова. Как вспоминал его сын Савва, «у нас в семье был особый культ декабристов, а на стене кабинета отца всегда висели портреты некоторых из них». В 1849 или 1850 г. И.Ф. Мамонтов переезжает в Москву: он стремится к более широкой предпринимательской деятельности, решив вложить капиталы в совсем новое тогда дело – строительство железных дорог. После тщательной подготовки – рассказывали, что Мамонтов и его компаньон поставили палатку на Крестовской заставе и подсчитывали, сколько народа и грузовых телег проходит по шоссе, – было решено вложить капиталы в проведение железной дороги в Сергиев Посад. Предприятие оказалось выгодным, и уже вскоре после открытия движения перевезли 456 тысяч пассажиров и 9,5 миллиона пудов грузов, получив прибыль 467 тысяч рублей.

Питейные откупа сблизили его с Кокоревым, «откупщицким царем», как его звали в Москве, они вместе участвовали и в первых нефтяных промыслах в Баку и торговых кампаниях в Персии. Вместе с В.А. Кокоревым Мамонтов основал высокодоходное предприятие «Закаспийское торговое товарищество». Два сына Ивана Федоровича, Савва и Анатолий, были очень известны в Москве. Савва Мамонтов обладал большой практической сметкой и создал крупные предприятия, он любил театр, много помогал художникам и скульпторам, а Анатолий стал главой типографской фирмы. Так же как Кокорев, И.Ф. Мамонтов предпринял в Москве строительство гостиниц: так, в начале Тверской улицы, рядом с Лоскутным тупиком, по проекту известного архитектора А.С. Каминского он построил гостиницу «Лоскутная», которая была весьма популярна в старой Москве, а на Острове, так же как Кокорев, построивший на Софийской набережной гостиницу «Кокоревское подворье», Мамонтов выстроил на Раушской набережной здание (№ 4) для гостиницы, называвшейся «Мамонтовское подворье». Можно заметить общие черты в декоре обоих зданий: их проектировал один и тот же архитектор – И.Д. Черник.


Раушская набережная, дом № 4

В сегодняшней Москве многие здания лишились балконов – они годами не ремонтировались, и их просто сняли, а здесь, в «Мамонтовском подворье», балконы остались, да еще какие, кружевные и ажурные, редкие образцы металлического литья. Сохранился и козырек над одним из входов. Четвертый этаж этого здания надстроен, из-за чего исказились пропорции дома.

Самые заметные на Раушской набережной – разнокалиберные строения московской электростанции (№ 6, 8, 10, 12, 14).

Удивительно, как не по-хозяйски распоряжались в старой Москве ценнейшей городской землей: одно из самых красивых мест Москвы, с прекрасными видами и удобное для престижной застройки, было выбрано для построек заурядных фабричных зданий. Ближе к Стрелке поднялась кондитерская фабрика, на Софийской набережной обосновался завод, а тут, на Раушской, – электростанция. Все они работали на угле или мазуте и немилосердно дымили. На открытке, изданной в 1925 г., над электростанцией красуются пять огромных конических труб, из которых клубами поднимается черный дым.

В конце XIX в. Москва требовала все больше и больше новых источников энергии – в городе развивался трамвай, на предприятиях паровые машины уже не отвечали новым требованиям, газовое освещение на улицах подвергалось все большей критике, и единственным выходом был переход на электрическую энергию. В 1887 г. началось строительство первой электростанции на углу Большой Дмитровки и Георгиевского переулка, в декабре 1888 г. она дала ток для частных владельцев в центре города, а линии городского освещения от нее начали протягивать в 1893 г., когда были установлены первые 20 электрических фонарей.

Для значительно более крупной электростанции выбрали место на Раушской набережной. Новая станция взяла на себя обслуживание клиентов Георгиевской станции, а также обеспечивала ввод в строй первых линий трамвая и нужды многочисленных предприятий и жилых домов.

На набережной арендовали и приобрели несколько участков, 14 июля 1895 г. совершили закладку новых зданий; 28 апреля 1897 г. сдали все станционные строения под монтаж генераторов переменного тока, и 28 ноября состоялось торжественное открытие, отмеченное обедом на 150 персон в ресторане «Славянский базар». Заведовал новой станцией выдающийся инженер Роберт Эдуардович Классон, известный, в частности, тем, что впервые предложил и наладил гидродобычу торфа.


Раушская набережная, дом № 16

Первоначальное здание электростанции было сравнительно небольшим, одноэтажным, построенным из красного кирпича с высокими, узкими окнами и острым фронтоном, украшенным башенками по центру. Автором его был архитектор Н.П. Басин. В последующем оно перестраивалось, увеличивалось, а на участке появлялось много зданий различного назначения (архитекторы Н.П. Басин, Н.Н. Благовещенский, В.В. Николя, Э.-А.И. Норверт).

В советское время комплекс станции занял почти половину набережной. Основное здание существенно перестроили, справа и слева от него возвели новые сооружения.

Справа известный архитектор И.В. Жолтовский выстроил что-то совсем несообразное (№ 6). Он, как правило, работал в классических традициях, которые эволюционировали от вполне достойных построек досоветского периода, почти копий итальянских палаццо, до совсем неузнаваемых нагромождений деталей классики в поздних его сооружениях, как в здании научного института на улице Вавилова в Москве. Однако тут, на Раушской набережной, он, чтобы как-то быть «в струе» общей моды, занялся постройкой (при участии Г.П. Гольца) конструктивистского здания. В результате на набережной в 1928 г. появился уродливый монстр, подобный которому вряд ли где-либо можно увидеть: здание сравнительно небольшое, но выделяется своими грубыми выступами с какими-то нахлобученными козырьками неясного назначения. В книге-апологии, посвященной Жолтовскому, эта его работа даже не упоминается. Как писал один из архитектурных критиков, «можно предположить, что Жолтовский с отвращением проектировал свою котельную МОГЭС». Возможно, так и было, но отвращение возникает прежде всего у зрителя.

Слева стоит четырехэтажное строение с симметричным фасадом, в левом ризалите его (так называются выступающие части зданий) находится вход во двор, а в правом – в здание, над которым видны цифры «1897» – год окончания строительства. Проектировал это здание архитектор Н.П. Басин; надстройка четвертым этажом произошла в 1911 г. Рядом доска с надписью: «Государственная электрическая станция № 1 имени П.Г. Смидовича», хотя было бы справедливее назвать станцию именем выдающегося электротехника Роберта Эдуардовича Классона, вложившего свои знания и труд в ее создание. Смидович был советским чиновником – некоторое время руководил электроотделом в Высшем совете народного хозяйства, но более известен стал тем, что на многих документах о разрушении памятников истории и архитектуры стояла его подпись, как члена президиума Центрального исполнительного комитета.


Раушская набережная, дом № 10. Государственная электрическая станция № 1

Тут же, справа от входа, находится интересный памятник прошлого – вмурованная в стену дома небольшая доска с горизонтальной чертой и надписью: «Уровень весеннихъ водъ 12 апреля 1908 года». Наводнение это оказалось самым большим за все время наблюдений. В пасхальные дни 1908 г. власти получили тревожные вести о том, что у подмосковных деревень Тереховой и Мневники Москва-река выступила из берегов, – тогда московский губернатор В.Ф. Джунковский отправился туда со спасательными средствами. Но уже 11 апреля вода в пределах города стала быстро подниматься и к середине дня выступала в низменных местах.

Как вспоминал Джунковский, «после пяти часов вечера вся площадь между рекой Москвой и Водоотводным каналом представляла собой картину потрясающую, но удивительной красоты… Особенно красивая картина была вечером между мостами Каменным и Москворецким, возвышавшимися над сплошной водной поверхностью. В воде ярко отражались освещенные электрические фонари обоих мостов, а по линии набережных почти над поверхностью воды горели газовые фонари, от которых виднелись только верхушки и которых не успели потушить – казалось, что это плавающие лампионы на воде. Кое-где виднелись лодки, наполненные пассажирами с горящими свечами в руках, – это возвращались богомольцы из церквей… „Болото“ превратилось в настоящее бушующее море. В воде отражались огни фонарей и квартир, расположенных во втором этаже, в первых была абсолютная темнота». По всем улицам Острова, как в Венеции, плавали на лодках, жители небольших домов сидели на крышах.

По сравнению с летним уровнем вода тогда поднялась на 9 м. Наводнение охватило более 1500 га, то есть около 1/5 всей площади города, пострадали около 180 тысяч москвичей, 2,5 тысячи домов, еле-еле спасли картины Третьяковской галереи, электростанция оказалась под водой, и половина Москвы осталась без света. Долгое время Москва-река то текла сладкой водой – сахарный завод Гепнера потерпел убытки на 7 миллионов рублей, то окрашивалась в желтый цвет – затопило химический завод Ушкова, и громадные запасы краски растворялись в воде. Еще долгое время нижние части домов на Берсеневской набережной «блистали» новой окраской…

15 апреля вода спала, и стали видны ужасные последствия наводнения. По всей России собирали пожертвования, был образован комитет помощи пострадавшим. Вещи, деньги, продукты, одежда поступали из всех уголков России – помощь оценивалась в 180 тысяч рублей.

Напротив на кромке Раушской набережной – строение 1930-х гг., в котором находится водозаборное устройство электростанции. По Генеральному плану 1935 г. намечался вывод всех производственных зданий и расширение набережной до 50 м. К сожалению, это не было сделано, и кто знает, сколько еще простоит это несуразное скопление промышленных сооружений в самом центре города.

В 2003 г. с левой стороны от электростанции возвели современное строение № 16 по проекту М.М. Посохина, предназначавшееся для «делового центра Мосэнерго», но сейчас занятое Газпромбанком. Оно весьма выгодно отличается от убогих строений электростанции.

За обширным участком электростанции и до 2-го Раушского переулка – дом № 22, связанный с известнейшей в Москве чайной фирмой «Петр Боткин и сыновья».

Чай в Московию был завезен впервые в 1638 г.: посол Василий Старков получил его от монгольского хана, буквально заставившего посла принять чай в обмен на шкурки соболя, и привез его царю Михаилу Федоровичу. Царю чай понравился и с тех пор стал понемногу распространяться в России, но самым излюбленным напитком он стал только в XIX в.

Боткинская фирма была хорошо известна в России – одна из старейших, торговавших чаем с Китаем напрямую. Основатель фирмы Петр Кононович (1781–1853) происходил из посадских людей города Торопца Тверской губернии; переехав в Москву, быстро превратился в главу пре успевающей фирмы, которая торговала чаем через сибирский город Кяхту.

У П.К. Боткина была большая семья: от двух браков он имел 25 детей, из которых выжили 14 человек – 9 сыновей и 5 дочерей. Его сыновья стали известны в России не только своими предпринимательскими способностями и не только в деловом мире, но и в мире культуры. По воспоминаниям друга семьи доктора Н.А. Белоголового, «все многочисленные члены этой семьи поражали своей редкой сплоченностью; их соединяло между собой самая искренняя дружба и самое тесное единодушие. На фамильных обедах этой семьи… нередко за стол садилось более 30 человек и всех своих чад и домочадцев; и нельзя было не увлечься той заразительной и добродушной веселостью, какая царила на этих обедах; шуткам и остротам не было конца, но все это делалось в таких симпатичных и благодушных формах, что ничье самолюбие не уязвлялось…».

Сын Петра Кононовича Василий Петрович Боткин окончил московский пансион В.С. Кряжева и продолжал заниматься самообразованием всю жизнь. Он публиковал работы по вопросам торговли, литературы, искусств. Как писал его биограф, «трудно объяснить себе, как мог этот московский купеческий сын, предназначавшийся для торговли за прилавком в амбаре своего отца, не прошедший через ту или иную высшую школу, так образовать и развить себя, что, не достигнув еще тридцатилетнего возраста, сделался одним из деятельных членов того небольшого кружка передовых мыслителей и литераторов начала сороковых годов, к которому принадлежали и Белинский, и Грановский, и Герцен, и Степанов, и Огарев. В этой блестящей плеяде он пользовался репутацией одного из лучших знатоков и истолкователей Гегеля, увлекавшего в то время эти молодые умы, искав света».

Михаил Петрович Боткин, наряду с многими должностями в предприятиях семейной фирмы, был незаурядным и известным художником, автором картин преимущественно религиозного содержания. Он окончил петербургскую Академию художеств и стажировался во Франции, Германии и Италии, где сблизился с художником Александром Ивановым, о котором позднее издал книгу. В его собрании насчитывалось более 100 работ Иванова. Боткин коллекционировал предметы античного и средневекового искусства. Коллекционером был и Дмитрий Петрович Боткин – в его доме на Покровке была замечательная галерея.

Еще один из братьев, Сергей Петрович Боткин, знаменитый терапевт и несравненный диагност, окончил медицинский факультет Московского университета, был на Крымской войне, преподавал в Военно-медицинской академии, стал лейб-медиком. Рассказывая о Боткиных, нельзя не упомянуть о сыне С.П. Боткина Евгении Сергеевиче, также бывшем лейб-медиком царской семьи. Он не оставил ее и последовал за ней в Екатеринбург, где и был расстрелян.

Делами фирмы заведовал другой сын Петра Кононовича, Петр, при котором она достигла процветающего состояния. Фирма была преобразована в торговый дом «Петр Боткин и сыновья», а в 1893 г. – в товарищество, которым руководили П.П. и П.Д. Боткины, И.С. Остроухов и Н.И. Гучков. Товарищество имело 30 отделений в России и филиал в Лондоне, в конце XIX в. годовой объем продаж составлял 5 миллионов рублей. Кроме чайной, товарищество вело крупную торговлю кофе и сахаром – оно владело собственным свеклосахарным заводом, самым крупным в России.

После кончины П.П. Боткина в 1907 г. дела фирмы пошатнулись, пришли в упадок, и перед самой революцией боткинскую фирму ликвидировали.

Трехэтажный дом (№ 22) по Раушской набережной был построен в 1903 г. по проекту архитектора Г.А. Кайзера для чайной фирмы «Петр Боткин и сыновья». В нем находились правление фирмы, контора, а также чаеразвесочная и склад.

Четвертый этаж надстроен в советское время управлением московского трамвая. Самое интересное на Раушской набережной и мало кому известное строение находится во дворе этого здания: оно относится к XVII столетию, но, к сожалению, наиболее ранние документы о нем датируются только 1791 годом – на плане участка показаны каменные палаты в глубине и деревянные флигели по набережной. Палаты эти были недавно отремонтированы, и наиболее древние части их восстановлены на восточном фасаде.

За 2-м Раушским переулком находится возрожденная после десятков лет запустения и пренебрежения одна из самых замечательных московских церквей – Николы в Заяицкой. На берегу Москвы-реки возвышается гордый купол с большими люкарнами (так называются оконные проемы в купольном покрытии, часто украшенные лепными обрамлениями) и рядом с ним – высокая колокольня, также с люкарнами на куполе и небольшой главкой на тонком барабане. Главный ее престол посвящен Преображению, а придельные – преподобному Сергию Радонежскому и Николаю Чудотворцу, по которому и всю церковь называют Никольской, прибавляя к нему и обозначение «что в Заяицкой».

По поводу этого названия существуют самые разные мнения, его даже производили от «зайца». Но обычно утверждается, что это прибавление обязано неким «заяицким казакам», якобы основавшим церковь. Откуда взялись эти «заяицкие казаки», неизвестно, ибо таковых вовсе и не существовало. Были яицкие казаки, жившие на реке Яик и начавшие бунт против властей, после подавления которого Екатерина II вообще запретила таковое название, повелев реку называть «Урал», а казаков «уральскими».

В «Описании московских церквей, учиненном Московской консисториею в 1817 году» объясняется название церкви: «Во время нашествия Ляхов назад тому лет двести, вызван был на отражение врагов Казацкий полк с реки Яика, который на сем месте, где ныне стоит каменная церковь, построил деревянную церковь во имя Святителя Николая, и образ сего Угодника в ней поставил». Объяснение это выглядит сомнительным потому, что само сообщение о вызове полка казаков за несколько тысяч километров от Москвы довольно неправдоподобно, и в обстановке полного сумбура, кровопролитных стычек, войны строить церковь было для казаков совсем не с руки, да и необходимости в этом не было, ибо в то время здесь уже стояла церковь.

Исследователем истории Замоскворечья Г.И. Меховой высказана гипотеза о возникновении этого названия благодаря ошибке переписчиков: вместо «Заяицкий» должно было быть «Заяузский», имея в виду, что «местоположение храма могло осмысляться как „Заяузский“ (в течение столетий храм замыкал перспективу поймы Яузы)».

Но более правдоподобно предположить, что тут жили монголы из Заяицкой Орды, которых в Москве вполне могли звать «заяицкими татарами». Это объяснение поддержал такой московский знаток, как Иван Михайлович Снегирев: «Урочище церкви Святителя Николая на правом берегу Москвы-реки, смежное с Татарскою улицей, Заяицкое, в актах XVII века Заецкое и Заяцкое. Первое позднейшее происходит от Заяицких, или Уральских, казаков, которые имели здесь свое подворье, и от этого урочище заимствовало свое название».

Он также предлагал и еще одно объяснение: «Древнейшее его прозвище Заецкий и Заяцкий… созвучно и, по-видимому, однородно с именем потомка брата Батыева, Шебана Заецкого, также Заяицкого, известного Москве в 1360 году. По этому самому можно отнести и эту местность к эпохе Монголо Татарского господства».

Возможно, церковь была основана в XV столетии – это утверждается на основании того, что в церкви находилась икона Преображение Спаса, датируемая концом XV в., однако по документам церковь известна только с 1625 г., когда она была деревянной; каменное здание построили в 1652 г. Рядом с ней с юга стояла деревянная церковь Знамения, впервые упомянутая в 1670 г. (каменная с 1718 г.), ее снесли из-за ветхости в конце XVIII в.

В делах Синода опубликован список церквей 1722 г., где сказано, что «церковь Преображения Господня, да в приделе Николая чюдотворца Заяцкого… [построена] изстари, а в котором году не написано».

В 1741 г. церковь «за ветхостью» пришлось разобрать. Объявился благотворитель, богатый купец, «московских питейных сборов компанейщик» (так назывались члены компании, взявшие подряд на управление каким-либо предприятием) Емельян Яковлевич Москвин, согласившийся пожертвовать на возведение новой церкви. Тогда же и началась постройка церкви во имя Преображения Господня с приделами Святых Николая и Сергия Радонежского, но благотворитель в том году скончался, завещав все состояние своему компаньону Андрею Алексеевичу Турченинову «для окончания строения, церковного благолепия и иконного украшения». Есть сведения, что чертежи на постройку были сделаны И.С. Мергасовым. Закончили ее уже наследники Турченинова под руководством архитектора И.Ф. Мичурина, но после того, как в 1743 г. «11 сентября в нощи оная новопостроенная церковь разрушилась», пришлось начинать все заново.

Через год работы возобновились, но они часто останавливались из-за недостатка денег и споров с наследниками. В 1754 г. освятили Никольский придел, а в следующем году – придел Сергия Радонежского. Окончательно же церковь была возведена в 1759 г., но даже и тогда некоторые детали ее декора остались незавершенными (что можно увидеть на капителях колонн, вознесенных на купол). В последние годы строительство ее, возможно, проходило под руководством архитектора Д.В. Ухтомского. Как пишет Г.И. Мехова в томе «Замоскворечье» об архитектурных памятниках Москвы, «здание было задумано с необычайным размахом и пышностью. Поразительна монументальность двух сохранившихся четвериков колокольни, которые несли два восьмерика, почти равных по ширине. Пилястровый ордер и глухие средние ярусы (открытым был лишь верхний ярус звона) подчеркивали суровую мощь этой башни. С ней контрастируют фасады церкви и трапезной: масштаб и нарядность наличников их огромных окон придают зданию почти дворцовый характер».

У церкви изящная ограда, похожая на ограду снесенной Пятницкой церкви (она находилась на месте станции метро «Новокузнецкая»). Одно прясло сохранилось слева от углового входа с набережной на церковный участок, а остальные были восстановлены.

В советское время церковь вознамерились снести, но понадобилось помещение для производственных нужд, и там устроили трансформаторный цех; таким образом здание сохранилось, хотя в 1936 г. купол церкви и два верхних яруса колокольни разобрали. Тогда же уничтожили иконостас и многие росписи, ризница исчезла, как и все остальное, а ведь, как писал автор книги «Седая старина Москвы» И.К. Кондратьев, «из древностей храма достойна внимания древняя храмовая икона Св. Николая Чудотворца Заяицкого и еще несколько других икон, тоже древних, богато украшенных ризами. Ризница и библиотека храма довольно замечательны и богаты». Ничего этого не осталось.

Напротив церкви, в переулке, который сейчас называется 2-м Раушским, а до 1964 г. Николо-Заяицким, обращает на себя внимание небольшой двухэтажный домик, с яркой праздничной отделкой, с наличниками, характерными для середины XVIII столетия, предназначенный для церковного причта.

Оглавление книги


Генерация: 0.287. Запросов К БД/Cache: 1 / 0
поделиться
Вверх Вниз