Книга: Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей

Кузнецкий Мост Там, где Неглинка-река – не река, там и мост – не мост

Кузнецкий Мост

Там, где Неглинка-река – не река, там и мост – не мост

Разгадать эту загадку и без подсказок немудрено – мы все учились понемногу. В отмеренную школьной программой дозу знаний, обязательную к усвоению организмом недоросля, к счастью, вошло и «Горе от ума». И потому уже в восьмом-девятом (в зависимости от превратностей школьной реформы) классе каждый российский отрок вынужден прочесть:

А уж училка «по лит-ре» расстарается, объяснит тинейджерам про улицу французских мод, перескажет, замученная сочинениями, примечания к любому изданию бессмертной грибоедовской комедии. Нам Грибоедов с Фамусовым тоже годятся в гиды, но начнем, пожалуй, без них – со времен и для Павла Афанасьевича с Александром Сергеевичем стародавних.

На Неглинном верху жили-были кузнецы. Савельев жил, Васильев, еще Тимошка с Мартынкой без прозвищ, указывает «Перепись московских дворов» от 1620 года. Ну, жили, конечно, чего ж не жить: берег реки Неглинной (верх!) высокий, водой не заливает. Неизвестно, был ли молод дух этих кузнецов, но вот что знаем точно: ключей счастия они не ковали. Ковали кузнецы оружие, и на работу ходить им было недалеко – поставили, пишут, в конце XV века тут Пушечный двор, вот кузнецы рядышком и поселились. Неглинный верх немедленно стали прозывать Кузнецкой горой, а через речку вскорости перекинули мост. Ну сами посудите, река течет – как же без моста? Мостишко был так себе, деревянный, плохонький, но помним мы о нем до сих пор, потому как вслед за ним Кузнецким Мостом начали называть всю улицу.

Впрочем, в середине XVIII века архитектор Ухтомский построил тут новый, каменный мост-красавец. Жаль только, веку ему отпущено было мало – чуть боле 60 лет. После пожара Неглинку приговорили к заключению в коллектор и мост снесли – за ненадобностью. Современники, говорят, сокрушались: широко разошлась фраза из письма А.Я. Булгакова брату: «Смешно, что будут говорить: пошел на Кузнецкий мост, а его нет, как зеленой собаки». Ошибся московский почт-директор: собаки зеленой, может, и нет, а Кузнецкий Мост остался, причем уже во времена почтмейстерские, они же грибоедовские, был он средоточием модных лавок. Кузнецы уступили престижный, как мы бы сказали теперь, район в центре города знатным богачам. А где деньги, там и места для их цивилизованного отъема – магазины, значит, рестораны и тому подобные заведения.

Первыми это сообразили немцы, а за ними французы. Пока русский медведь развернулся, глядь, все места уже заняты: в описываемые времена лишь один магазин на Кузнецком Мосту принадлежал русскому купцу – остальные иностранцам. Не подумайте, что все лавки торговали мануфактурой и конфекцией: наши чичероне Грибоедов с Фамусовым упоминают и книжные, и бисквитные, и галантерейные. В 1812-м вывески на французском языке исчезли, но быстро вернулись – сначала в 1814 году магазины, а в начале 30-х годов и вывески. Остается только посочувствовать Фамусову: покамест дочку не отправили «в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов», она изрядно опустошила папенькин кошелек на главной улице московских мод.

Оглавление книги