Книга: Автостопом через Африку

Глава 1-я

Глава 1-я

Старт. — Милиционеры. — Алагир. — Рокское ущелье. — Цхинвали. — Грузия.

В нашей поездке каждый выезжал из дома сам, тогда, когда ему было удобно. Главное было не опаздать на стрелку 15-го августа в Дамаске. Из рассказов товарищей я знал, что Турция и Сирия очень интересные страны. Желая посмотреть их, нужно было выехать из дома в конце июля, не позже. Но жизнь внесла свои коррективы — за два дня до выезда я сильно пропорол на Волге ногу, наложили швы на стопу и пришлось ждать, когда рана заживет и швы снимут.

Утром шестого августа до выездного поста ДПС подвез мой друг Дмитрий. Вот и начался автостоп. На двух машинах доехал до Москвы. На быстрой «Оке» сделал полукруг по МКАДу. От поворота на Бронниццы уехал на «шестерке» до самого Воронежа. В Воронеже я прогостил весь следующий день у своей подруги. Здесь потратил оставшиеся российские рубли: купил складной нож, тетрадку для дневника, одеколон «молодежный» для бритья и некоторые лекарства, которых не оказалось в дубненской аптеке.

8-го августа, прямо с воронежской объездной я подсел в «BMW» к веселому ОМОНовцу, который ехал в Ростов-на-Дону в гости.

Уже в сумерках, я залез в высокую кабину супер-МАЗа. Водитель, Муслим, ехал в Нальчик, но в Кропоткине мы заночевали на разных полках прямо в кабине.

В 9 утра Муслим накормил завтраком возле Невинномысска, провез вокруг Пятигорска и высадил в селе Малка, где у него были какие-то дела. Кабардинец-бизнесмен, ненадолго завез меня на мебельную фабрику, купил воды, мороженного и вывез на выезд из Нальчика.

Попал в «БМВ» к трем молодым парням самой, что ни на есть, «кавказской национальности». Именно у этих кавказцев отсутствовали братские чувства к «великому соседу», ибо они уже не помнили жизни в СССР, но хорошо запомнили московскую милицию во время визита в столицу. Однако, даже при заезде в какой-то дом поселка Черек я не ощутил никаких враждебных помыслов по отношению ко мне лично. А вот милиция на въезде в Северную Осетию сразу вытащила меня из машины.

«Паспорт. Что везешь. Открывай рюкзак! Куда едешь? Зачем? Как это „автостопом“?»

Начинается привычная песня про то, что «сейчас просто так никто не подвозит, и вообще очень опасно и езжай лучше домой — целее будешь.» Меня обыскивали, у всех водителей и пассажиров проверяли документы и багажники, а в это время по полю, в 2-х км от поста спокойно пылили машины и никто не обращал внимания на этих контрабандистов. Все ж таки отпустили, предупредив, что рюкзак упаковывать бесполезно, все равно через два километра новая таможня.

— Так вы же уже обыскали?!

— Так мы же кабардинская милиция, а там — осетинская. Соображай!

Останавливаю первую же машину, отъезжающую от поста:

— Добрый день. Я автостопщик. Подвезите два километра по трассе.

— Почему только два километра?

— Потому что там меня будут обыскивать, а я не хочу вас задерживать.

— А документы у тебя в порядке?

— Конечно!

— Покажи?

— А кто вы такие, чтобы я вам показывал?!

— Да мы оперативники, из Владикавказа…

Вот так, я эксплуатирую одних милиционеров, а меня все время задерживают другие.

Но с этими операми мне опять повезло. На осетинском посту они вышли из машины, оставив меня внутри. Обнялись и поговорили с постовыми на осетинском языке и поехали дальше.

— Интересно, что вы им про меня сказали?

— Все нормально. Мы сказали что ты — геолог, очень важная птица. А мы обеспечиваем твою безопасность.

Опера решили довести до Алагира, чтобы поговорить там с местными милиционерами, дабы беспрепятственно пропустили путешественника дальше. Опять объятия и разговоры на осетинском языке. Из за обвалов на дороге, только два раза в день пропускают машины: с 17 до 19, и с 5 до 7 утра. Решил остаться в Северной Осетии до утра.

В Алагире подстригся покороче, поменял на доллары оставшиеся рубли. В поисках интернет зашел в мэрию, там мне предложили переночевать в ремонтируемой школе-интернате.

Ремонт делали армянские рабочие, я помылся в душе, а вот ночевать с ними мне не хотелось, чтобы не разбудить завтра в 4 утра. Сфотографировав с крыши интерната Алагир и Кавказский хребет, поставил платку в дворике. Благо ночь обещала быть теплой и сухой.

Рокское ущелье очень живописно. Иногда дорога проходила сквозь короткие тоннели.

Многие мосты через горные речушки несли следы недавнего ремонта, а в двух местах действительно завал разбирали с помощью бульдозеров. Довольно часто попадались небольшие поселки. С одной стороны вплотную к домам подходили горные стены, с другой — глубокая пропасть с горной рекой внизу. На одной из АЗС нас догнала североосетинская ГАЗель, два осетина из нее с любопытством разглядывали мой желтый костюм, но ничего спросить не успели.

Вот и ворота таможни. Пред ними скопилось несколько грузовиков-бензовозов.

Официально провозить бензин в Грузию запрещается. Поэтому, поверх цистерны водители бензовозов сооружают каркас из брусьев и обтягивают сверху брезентом. Такая маскировка может обмануть разве только спутник-шпион, но предприимчивые люди провозят эти машины через две таможни.

Только я прошел за ворота, как меня сразу окликнул солдат в бронежилете, бушлате и с автоматом в руках:

— Стой! Куда идешь?!

— Стою. В Грузию.

— А где машина? Пешком нельзя!

— А я без машины. Автостопом. Пройду таможню и остановлю какую-нибудь машину…

— Ага, путешественник значит?!

— Совершенно верно. Еду в Турцию и дальше … вот паспорт.

Неожиданно все таможенники и контрабандисты бросили свои дела и обступили счастливого солдата с моим паспортом в руках. Все разглядывали суданскую визу с голограммой, расспрашивали про костюм и про деньги… Народу собралось десятки человек.

Пришел офицер и стал командовать «здесь нет ничего интересного! Расходитесь!». Даже не проверив рюкзак, мне разрешили выбирать машину и ехать в Грузию. Тут как раз пригласили в уже знакомую ГАЗель до Цхинвали. Водители оказались уже «тертыми людьми». Что они везли на самом деле, я так и не узнал, но в верхнем ряду коробок лежало печенье, а в бардачке пачки десятирублевых купюр. На каждом посту ГАИ пачки уменьшались, а водитель получал очередную бумажку с надписью «…печенье. Пропустить» Ущелье все уже, дорога извивается по краю пропасти, на дне ее показывают искореженный автобус, упавший туда в прошлом году.

Вот и черная пасть знаменитого Рокского тоннеля. С южной стороны еще одна таможня. Но, поскольку мои водители ездят здесь каждый день, то мне даже не пришлось выходить из кабины, да и документы никто не спрашивал.

— Ничего себе, какие ямы! Я таких давно уже не встречал!

— Это еще ерунда! А вот после дождей здесь такое бывает…

— Но это же автотрасса международного значения. Почему ее никто не ремонтирует? Судя по всему асфальт тут в последний раз еще при СССР клали, могли бы хотя бы щебнем самые большие ямы засыпать…

— А кому это нужно? На водителей всем наплевать, а ремонт машин окупается за счет большой разницы цен на горючее между Россией и Грузией — Отвечал водитель, качаясь в разные стороны и ударяясь головой о потолок кабины на больших ухабах.

— Но ведь Россия — главный торговый сосед Грузии. Неужели дешевле возить грузы на самолетах, чем подсыпать щебень на эту дорогу?

— Грузии дешевле торговать по воздуху. Потому что если везти груз по этой трассе, то на четыре таможни и взятки гаишникам денег уйдет гораздо больше…

— Хорошо. Но ведь Южная Осетия не признает себя частью Грузии, поэтому все завозит из Алагира. Им-то нужна хорошая дорога?!

— Цхинвали бы рад отремонтировать, да денег нет. А грузины не хотят стараться для осетин.

— Но ведь еще через пару лет бензовозы добьют и эту дорогу, и здесь только трактора смогут ездить…

— То, что будет потом, сейчас никого не беспокоит. Вон как отношения быстро меняются.

Сейчас дорога нужна, завтра наоборот. Поживем-увидим.

— Вскоре вдоль трассы пошли осетинские деревни. Народу на улицах было не много.

Тем временем мы въехали в Цхинвали. Здесь еще видны следы войны. Часть домов была разрушена, часть сгорела от пожаров. В городе мы не останавливались, сразу проехали на загородный рынок, который находился на холме, где проходила граница с Грузией.

— Вот с этого места грузинские пушки обстреливали осетинские дома, когда мы отказались войти в состав Грузии.

— Неужели столько много домов разрушили из пушек?

— Нет. Когда началась война, то осетины в отместку, стали поджигать дома, где жили грузины…

Вот и приехали на грузино-осетинский рынок. Самым ходовым товаром здесь был бензин.

На площади в несколько километров все было заставлено цистернами с топливом. Бензин продавали прямо с машин, сбросив «маскировку» и написав цену прямо на борту машины.

Другие, видимо, перекупщики, продавали из бочек, канистр и даже пластиковыми бутылками.

Высадили на рынке, ГАЗель уехала куда-то разгружаться, а я пошел пешком в Грузию.

Подсел в «восьмерку» к грузинской семье, которые с удовольствием довезли меня до поворота на Гори.

Горы кончились вместе с Цхинвали. Вокруг простирались поля виноградников, солнце припекало, и лишь на северном горизонте угадывались вершины покрытые облаками.

На границе мне подарили 100 рублей. Сейчас пошел на АЗС в надежде купить что- нибудь поесть, пока не уехал с рублями достаточно далеко от России.

Сердитый продавец согласился разогреть за 50 рублей одну котлету. Воды на заправке не было. Руки я мыл из кувшинчика, который держал сам хозяин кафе. Котлета оказалась сильно перченой, но у меня оставался хлеб из Алагира и вода из горного родника.

После обеда автостоп пошел веселее. Остановился «Форд-Транзит» с целым семейством:

отец, мама, дочка и племянник ехали в гости к старикам. Вот уж здесь мне пришлось по настоящему ощутить гостеприимство. В большом доме, с садом и виноградником накрыли стол с вином.

Женщины с нами за стол не сели, но по очереди подносили разные кушанья. Мне было непривычно, когда прислуживали. К тому же девочка плохо знала русский язык. Разговор за столом шел о дружбе народов, о могучем русском языке и о том, что мне нужно обязательно побывать в Грузии еще раз, чтобы оценить их замечательную страну в полной мере.

После сытного обеда, горячо попрощался со всеми, и водитель вывез меня на выезд из поселка Гоми. Через 10 минут с трудом втиснулся на заднее сиденье «Нивы», грузный водитель ехал голым по пояс и плохо помнил русский язык.

Еще одна машина, с пожилыми супругами, быстро довезла до города Боржоми.

Автостоп опять не заладился. Мимо едут только автобусы, маршрут написан только на грузинском языке. Все машины показывают, что они локальные. Сорок минут общался с беженцами из Абхазии. Они вышли из соседнего санатория, где живут уже полгода.

Приглашали в гости на ночлег, но мне хотелось уже сегодня в Турцию перейти. Сменив еще две машины, доехал до центра Ахалцихе. Одноименный переход находиться в восьми километрах, за деревней Вале. В Эту деревню меня довез пожилой таксист на черной «Волге».

По дороге он убеждал меня, что грузинские люди не хотели войны ни с Абхазией ни с Южной Осетией, что все национальные конфликты затевают политики и бизнесмены… За деревней мы распрощались, пожелав на будущее, чтобы все народы когда-нибудь обратно помирились.

Такие же пожелания я слышал от всех жителей Кавказа, которых встречал в своих путешествиях. Все они искренне жалели о развале СССР.

Деревня Вале стояла на вершине горы.

До погранперехода еще три километра. Машин нет. Чтобы не опоздать до закрытия границы, решил идти пешком.

Оглавление книги