Книга: Автостопом через Африку

Глава 22-я

Глава 22-я

«Братья-Христиане!» — «Полиция не может вмешиваться в дела церкви»? — «Православные?! Тогда заходите внутрь…» — Плен и осада с камнями.

— Снова в полицию. — Преступление и наказание.

29.09.00. Охранник разбудил нас ровно в 8-00, но чая не предложил. Собрались, умылись, поднялись в город. Вчерашние хелперы, должно быть так и простоявшие всю ночь у ворот госпиталя, отвели нас к входу в церкви.

Со дня своего основания эта тихая, огороженная от всего мира горами и бездорожьем деревня, называлась — Рох.

Однажды, собирая дань, в нее заехал просвещенный но набожный царь по имени Лалабела, правивший Эфиопией с 1990-го по 1228 год. По легенде, здесь ему приснился сон, в котором ему приснились уникальные храмы, высеченные из монолитных скал. Видимо, этот сон был навеян владыке рассказами о пирамидах египетских фараонов. Так или иначе, но царь решил прославить себя в истории и приказал соорудить здесь 11 величественных храмов, которые сохранились и по сей день. Нам неизвестно, слышал ли древний царь о существовании пещерного города Петра в Иордании, но, скорее всего нет.

Благодаря эфиопским храмам имя Лалибелы теперь связанно с одним из «чудес света», а благодарные монахи-летописцы окрестили в 13-ом веке это деревню Лалибелой.

Средневековые эфиопские зодчие сначала сняли слой красной глины, обнажив лежавшие под ней вулканические турфы. Затем, врубаясь в скалы, они окапывали их траншеями и вытачивали контуры будующих святилищ, уходя все глубже и глубже под землю, как бы вырезая в каменных глыбах внутренние арки, колонны, своды и залы. Храмы не строили, а ваяли, словно статую, полую изнутри. В отличии от той же Петры, храмы Лалибелы не красуются над поверхностью, многие из них просто не видно, поскольку крыши церквей находятся вровень с поверхностью земли, а к их входам ведут узкие траншеи-щели, зачастую уходящие вглубь на 10–12 метров.

Теперь Monolithic churches Lalibela объявлены «всемирным наследием», чтобы они не пачкались от дождей, на деньги ЮНЕСКО над ними сделали алюминиевые крыши на высоких стальных подпорках. Осматривать храмы иностранцам можно только за деньги. Наружный осмотр стоит 18 долларов с человека, посещение внутренностей — 36 долларов, фотографирование — за отдельную плату. Тупые охранники ничего не хотят слушать про православную Россию и наше путешествие. Наконец, показался главный настоятель всех этих храмов — толстый (как три простых эфиопа), важный человек, в бархатном малиновом одеянии, с разукрашенной самоцветами шапкой, с золоченым посохом и в окружении многочисленной свиты.

Олег Сенов был определен как самый православный из нас, ибо несколько сезонов сам проработал на восстановлении храмов Соловецкого монастыря. Его и послали на переговоры с «патриархом Эфиопии», но начальник разговаривать с ним не захотел и вскоре скрылся в своей резиденции. Просидев час в ожидании аудиенции, мы дождались только охранника, который сказал примерно так: «Патриарх вас принимать не хочет. Все иностранцы должны платить за осмотр храмов, независимо от страны происхождения. А если у вас проблемы с деньгами — обращайтесь в полицию»

Мы снова поднялись на центральную площадь, перекусили чаем с пончиками и вписали рюкзаки к охранникам почтового офиса. Трое пошли на переговоры с начальником полиции.

— К сожалению, ничем не могу вам помочь. Церкви Лалибелы — основной источник дохода для нашего округа. Бесплатно вас никто не пустит.

— Но церковники сказали нам обращаться в полицию, что вы поможете!

— Вы что-то путаете, полиция не может вмешиваться в дела церкви.

— Но ведь взимание платы за вход в храм — нарушение правил всех религий! Если посмотреть хотя бы Библию…

— К сожалению, туристы — единственный источник дохода эфиопской церкви. — Прервал шериф наши разговоры о Библии — Если эти бедолаги не будут брать плату, то умрут с голоду…

— Но одно дело — американские туристы, прилетевшие на самолете. Для них 40 долларов — не деньги. Но мы и так заплатили 50 долларов за визу Эфиопии, самую дорогую из всех виз, кстати. Мы приехали к вам автостопом специально, чтобы рассказать православной России о ваших уникальных храмах…

— Ничем не могу вам помочь. До свидания. Дела религии — не мое дело.

«Ну, не напрасно же мы так долго ехали сюда, чтобы уйти ни солоно хлебавши! Если не пускают бесплатно через ворота — найдем другой вход!» Действительно, со стороны домов никакого забора не было — туристы просто не рискуют ходить по таким улицам, где тротуар выполняет роль и сточной канавы и канализации одновременно.

Мы перелезли через овраг и стали осматривать и фотографировать храмы «несанкционированно».

Церковь Иммануила имеет 18 метров в длину и 12 метров в ширину. Ее блок «врезан» в скалу на глубину до 11 метров. От нее, по подземному тоннелю можно пройти к церкви Меркурия. Хотя она уже частично обрушилась, на ее внутренних стенах сохранились три огромные, выполненные на ткани картины. Но жадные монахи не пустили нас внутрь, и картин этих мы не увидели.

Церковь Святого Ливаноса врезана вовнутрь холма. Ее строили последней, и даже крыша храма еще не отделена от нависающей над ней скалы. Зато здесь лучше всего видны этапы строительства.

Две церкви-близнецы, Святого Гавриила и Святого Рафаила, прикрываются единой каменной крышей, размером 25 на 12 метров.

Говорят, что из щедро украшенной орнаментами церкви Святой Марии проложены узкие поземные галереи, по которым, согнувшись в три погибели, можно добраться еще до трех церквей, которые полностью скрыты внутри холма, и не имеют иных выходов-входов. Несмотря на то, что все эти храмы действующие, и в этот день там велось богослужение, иностранцев туда водят только за отдельную плату.

Совершенно непонятно, как лалибельские строители извлекали наружу каменные блоки в процессе вырезания этих «сокральных» церквей? Ведь не размельчали же они скалы до состояния щебня?

И наконец, мы подошли к главному из всех лалибельских чудес, церкви Святого Георгия.

Она стоит особняком, и подходя к ней, видно сначала только красную площадку. В центре ее — огромный провал, из которого вверх восстает огромный каменный крест, который и является крышей храма. Подойдя к краю ямы, видишь внизу храм в виде креста. В огромном колодце размерами 23 на 22 метра строители изваяли монолит, основание которого имеет в плане не прямоугольник, а правильный крест. Все творение как бы «утоплено» в поверхность земли, и с края лучше всего видна именно декорированная крыша.

Мы стали фотографировать все это сверху. С глубины 12-ти метров к нам поднялись священники в длинных церковных одеяниях, некоторые из них имели в руках кресты, сваренные из арматурного железа. Большинство церковников владело английским языком.

— Где ваши билеты? Почему фотографируете?

— Билеты для нас слишком дороги. Мы сделаем снимки на память и уйдем.

— Нельзя без билетов! Нельзя!

Антон снова принялся вразумлять, что брать плату за вход в храм не по-христиански.

— Какой вы нации, какой веры? — Спросил еще один поднявшийся снизу священник.

— Мы из России, православные мы. — В который раз отвечали мои товарищи.

— А, Православные?! Тогда заходите внутрь, вниз. Нет проблем.

— Можно бесплатно?! Неужели?!

— Да-да. Православным можно, заходите!

Еще не до конца веря в победу «науки», счастливчики, выстраиваемся гуськом за монахом и спускаемся по длинной каменной щели на глубину двенадцати метров в скалы. Щель упирается в вертикальную стену с дырой-пещерой, а в которую вмонтирована древняя деревянная калитка.

Я захожу в калитку последним, за моей спиной дверь захапывается. Священник запирает изнутри массивный засов и маска радушия слетает с его лица.

— А теперь мы вас не выпустим, пока не заплатите по 60 долларов с носа!

— Это что же, православные, вы нас захватили в плен?

— Вы останетесь здесь пока не заплатите за вход и за фотографирование! Дверь не откроется.

— Подтвердил священник, и грозно заслонил дверь своей спиной.

Начали обмениваться соображениями друг с другом:

«Вот это да! Мы в заложниках у православных монахов! Вот, наконец и настоящие приключения! Что же теперь будет?», «Платить не будем ни в коем случае! Да и денег все равно с собой нет. Будем ждать естественного развития событий.», «Да-да. Интересно посмотреть, чем же все кончиться. Сколько они смогут нас здесь держать?», «А кормить, интересно, будут?»…

Такие разговоры мы вели между собой на непонятном церковникам языке. Тем временем решили обследовать и тщательно сфотографировать (раз уж залетели!) всю сущность уникального храма и темных пещер в стенах ямы. В некоторых пещерах лежали наполовину истлевшие останки святых, в других, несмотря на наше пленение, продолжался молебен, кто-то пел, кто-то ходил по кругу с длинными свечами, другие молились на коленях перед алтарем.

Тем временем на краю ямы стали собираться прихожане (был воскресный день), местные дети и просто зеваки, привлеченные суетой церковников. Закончив осмотр храма и колодцев, мы убедились, что другого выхода, кроме деревянной двери в пещере, не предусмотрено.

Выбраться из ямы по отвесным стенам без альпинистского снаряжения невозможно. Утешало только то, что кроме нас «в заточении» оказалось еще два десятка церковников, и уж своих то им придется кормить или выпускать наверх.

Кротов, наконец, смог высказать все, что он думает о расхождении эфиопской церкви с «истинным православием». Забравшись на ступени храма, он начал длинную речь, своим громким голосом он привлек внимание не только наших пленителей и соседей по плену, но и толпы людей на краю ямы прекратили свои разговоры, слушая Антона. Не меньше половины слушателей понимала по-английски, другим переводили шепотом понимающие.

«Слушайте нас, о люди! Мы — русские путешественники. Россия — православная страна.

Мы проехали за два месяца много дорог, много стран. Мы были в мусульманских странах — и нигде нас не заставляли платить, мы были в Европе и Азии, на Ближнем Востоке и дальнем Севере — везде люди не только пускали нас в храмы, но и рады были помочь нам — пускали на ночлег, угощали своей едой и давали другие блага не взирая на нашу веру. И только в Эфиопии мы увидели странное явление — плату за вход в действующую церковь. Как вам не стыдно?!

Позор на весь мир! Двери в храм Божий должны быть открыты для всех и всегда, так сказано в Библии! Вспомните что говорил Иисус, сын Божий …» и так далее, вставляя цитаты из библии Антон пытался достучаться до совести эфиопов.

Сергей и Олег продолжали фотографирование, а я подошел к калитке, на всякий случай проверить надежность нашей «тюрьмы». К удивлению, обнаружил, что кроме деревянного засова, никаких других запоров на двери нет! Церковник, стороживший дверь (тот самый, который нас заманил), тоже понял свою оплошность и стал звать на помощь. Но я уже схватил рукой засов, отодвинул его в сторону и рванул на себя калитку со всех сил как раз в тот момент, когда к стражу двери подоспела подмога. Каждый эфиоп, в среднем, слабее меня в три раза. От моего толчка дверью старик отлетел, сбив с ног спешащих к нему помощников. Путь наружу был свободен!

Вцепившись руками в дверь, я стал кричать в сторону храма: «Антон! Сергей! Олег!!!

Скорее сюда, я открыл дверь! Быстрее!!!», но стены пещеры заглушали мои призывы.

Несколько эфиопов повисли у меня на руках, завязалась потасовка, но мои товарищи не заметили этого, ибо как раз в этот момент эфиопы сверху отвечали что-то на пламенную речь Антона. К толкающим меня от двери церковникам прибывали все новые силы и я решил что лучше пусть один из нас будет снаружи, чем все четверо внутри.

Когда я выбежал из щели наверх, эфиопы, сидящие по краю ямы решили, что я вырвался исключительно для того, чтобы покарать обидчиков. Все они вскочили и бросились бежать в деревню, ввергнув в недоумение моих товарищей, сидящих в яме. Вот на краю ямы, откуда только что убежали черные зеваки, показалась одинокая желтая фигура.

— Грил! Ты как там оказался?

— Я же кричал вам, что я открыл дверь, там нет замка, только засов — проверьте!

— Сейчас проверим, подожди…

После побега одного из пленников, дверь заперли на висячий замок снаружи. Скобы замка были замурованы в каменные стены, но их вполне можно было бы сбить ударом какого-либо тяжелого предмета. Испугавшись, что оставшиеся пленники взломают дверь и тоже сбегут, церковники внутри храма схватились за камни, скорее всего, рассчитывая напугать белых туристов.

Может быть каких-нибудь буржуазных туристов, такой переплет действительно напугал бы и ввел бы в великую панику и отчаянье, но братья-христиане из Эфиопии не знали, что «булыжник — оружие нашего пролетариата». Все мы, воспитанные на приключенческих романах о Робин-Гуде и восстании римских гладиаторов под предводительством Спартака, немедленно тоже вооружились камнями. Сила и меткость была на нашей стороне, церковники это поняли, тут же опустив свои камни. Все же они попытались оттеснить троих русских от двери, но тут Антон, исключительно в целях самообороны, вырвал из рук священнослужителя металлический штырь. Владелец штыря упал на колени, атака церковников захлебнулась, все стали молить Антона вернуть «святой жезл» его прежнему владельцу. Штырь был возвращен и враг отступил, оставив пленников возле двери.

Тем временем я спустился к двери снаружи, и мог переговариваться с товарищами через щели. Испугавшиеся моего появления наверху эфиопы тоже время даром не теряли — бегали за подмогой. Человек сто появились на краю ямы над моей головой, на высоте десятка метров, вооружившись камнями. «Это уже ТОЛПА, хоть и православная. А с толпой, как известно, шутки плохи.» — Сказал я сквозь щель пленникам.

Взяв в руки камень показал зрителям, что хочу сбить замок. Толпа загудела и маленький камешек просвистел мимо моего плеча. Я крикнул вверх по-английски, для убедительности показывая свою просьбу еще и жестами:

— Дайте мне ключ, а то я собью замок! На размышление пять минут!

— Если ты собьешь замок, то тебя арестует полиция! — Кричали сверху.

— Прекрасно! Зовите полицию! Даю вам пять минут и срываю замок. — Показав на свои «командирские» часы, продемонстрировал им пять пальцев.

Когда снова взялся за камень, то к моим ногам грохнулся сверху булыжник посерьезнее.

Дело шло к побоищу. В то время как мои товарищи прикрывались от камней, подняв над своими головами кровать, я был совершенно беззащитен сверху и укрыться в узком пространстве каменного коридора было решительно негде. Сделав как можно более страшное лицо, показал красноречивыми жестами, что отрежу голову тому, кто первым попадет в меня камнем. Теперь уже было не до шуток. Я приник к щели и сообщил своим товарищам сквозь дверь:

— Надо что то предпринять. Их все больше. Полиции нет, а с увеличением толпы размазывается последующая ответственность. Дело может плохо кончиться.

— Чем мы можем тебе помочь? На нас сверху так же нацелены полсотни камней, плюс церковники за спинами.

— Над дверью есть узкая щель между ее верхним краем и скалой. Олег Сенов у нас самый узкий, он сможет в нее пролезть?

— Наверное сможет. Но у нас за спиной десяток церковников и они будут хватать его за ноги как только он попытается пролезть. Ты можешь просто сбить замок?

— Запросто, двумя ударами камня. Но наверху целая толпа только и ждет провокации. Тогда посыплется такой град камней, что ни мне ни вам не поздоровиться — по двадцатиметровой щели нам не пробежать.

— Надо все же отвлечь чем-то их внимание и попробовать просунуть сверху Олега.

— Давайте. Не позволяйте им схватить его за ноги, а я потяну его за руки и приму снаружи.

Возле меня нет людей — слишком опасно в случае камнеметания. Как только снаружи нас станет двое, один сможет выбежать наверх и разогнать эфиопов — они трусливые и сразу разбегутся. Тогда другой запросто собьет замок и все свободны!

Прикрываясь от эфиопов кроватью, Сергей и Антон сдерживали натиск превосходящих сил святой инквизиции, в то время как Олег просунул руки и голову в щель над дверью. За считанные секунды я вытянул его наружу, к счастью, никто из толпы сверху не решился кинуть в этот момент первый камень. Критический момент миновал. Битва была выиграна! Олег побежал наверх, а эфиопы побежали от ямы. Через 30 секунд на краю щели показались двое солдат с автоматами, а так же начальник полиции и Олег рядом с ними. Я снова показал жест сбивания замка, но Олег жестом остановил меня. «Хорошо, пусть это делает полиция, мне меньше проблем!» — рассудил я и поспешил к Олегу.

— Где твой фотоаппарат? — Вместо приветствия грозно спросил шериф.

— При чем здесь фотоаппарат?! Наши товарищи заперты! Нас пытались закидать камнями!

— Вы фотографировали внутри?

— Конечно, все заснято! У нас неопровержимые доказательства нашего пленения.

— Отдайте пленки мне!

— Нет уж. Пленки вы не получите!

— Где остальные фотокамеры? — Спросил он у Олега.

— Там, внутри, у наших товарищей.

— Почему они не выходят?

— Они же заперты, (вот тупица!) мы хотели взломать замок, но в нас кидали камнями!

— Где ключ?

— У церковников спроси!

Начальник отдал приказ, солдаты забегали с автоматами перед толпой, ключ выдали и наши друзья торжествующе вышли на свободу, щурясь на солнце и полицейских. Я заснял сей исторический момент. Опять последовала вспышка гнева начальника полиции:

— Немедленно все камеры отдайте мне!

— Ну это у вас так просто не получиться.

— Вы все задержаны. Следуйте за этими солдатами в участок.

Видимо, даже с автоматами они боялись сразу отбирать фотоаппараты у нас четверых.

Охотно согласившись, мы пошли впереди солдат через деревню в полицейский участок.

Местные жители улюлюкали и махали нам вслед кулаками, будто мы завоеватели, которые хотели отнять у них самое ценное.

И вот мы снова в знакомом кабинете начальника полиции. В углу сидит заманивший нас священник, теперь уже «забывший» английский язык. Начальник обращается к нам с допросом:

— Зачем вы полезли в храм без билета? Я же сказал вам, что иностранцы могут посещать храмы Эфиопии только за плату!

— Нам было бы обидно проделать такой длинный путь и уехать, не сфотографировав храмы хотя бы снаружи…

— За фотографирование без билета я должен взять с вас штраф.

— Это неслыханно! Ни в одной стране мира не додумались продавать билеты за фотографирование действующего храма! Это не музей! Представляете, если бы египтяне стали брать плату за каждый снимок пирамиды Хеопса?! А это тоже их основной источник дохода…

— Меня это не касается. Вы нарушили наш закон. Я могу вас задержать на весьма длительное время… К тому же, вы проникли внутрь храма, а это уже очень тяжкое оскорбление религиозных чувств…

— Ну и дела! Да вот этот человек сам заманил нас внутрь. Он пригласил нас бесплатно.

— Он это отрицает. Он говорит что вы пролезли через овраг и отказались покупать билеты.

— Но потом он сам подошел к нам и пригласил вниз бесплатно. Свидетелей сему множество!

— Это была его тактическая хитрость, чтобы задержать вас до прихода полиции.

— Невероятно! Мы же сами были не против общения с полицией, мы были в этом кабинете добровольно еще перед походом к храмам…

… Еще довольно долго нам объясняли «состав преступления» и всю отвагу хитрого поступка церковников. Добрались и до последствий…

— И что вы добьетесь нашим задержанием?

— Вас придется выручать вашему консулу, а возможно, вас будут судить! — Полицейский постарался вложить всю возможную угрозу в слово «судить», надеясь, что мы сразу затрепещем от страха пред судом.

— Другие варианты есть?

Нам очень не хотелось ввязывать в эту историю нашего консула в Эфиопии, ибо он еще наверняка нам понадобиться для изготовления рекомендательных писем в различные посольства. К тому же, я с трудом могу себе представить, чтобы наш консул поедет за тысячи километров по горным дорогам ради каких-то незваных путешественников…

— Мы могли бы замять это дело, если вы уплатите этому человеку по 60 долларов штрафа. — Тут же предложил «компромиссный вариант» шериф.

— Это возмутительно! Это человек — негодяй и мошенник. Это он заманил нас внутрь храма и запер там!

— Он же уже объяснил, что ему пришлось прибегнуть к этой хитрости, чтобы задержать вас.

— Ах так! Тогда переведите ему, что денег он не получит в любом случае, даже если нас будут обыскивать. Иначе, если мы согласимся на его условия, он и в будущем будет заманивать православных людей в свою ловушку. Это не христианин, а оборотень! Иуда!

Полицейский посовещался с церковником на амхарском языке.

— Он согласен отпустить вас, если вы отдадите мне все фотопленки из ваших фотоаппаратов, а вот этот, в желтом костюме, принесет ему свои извинения за то, что ударил его.

Мне перевели. «Я не ударял его, я лишь толкнул на себя дверь, а он сам упал — нечего было стоять возле двери!» — Оправдывался я перед своими товарищами.

Мы стали совещаться на русском:

— Что будем делать? Сейчас уже ничего не докажешь. У них сколько угодно свидетелей.

— Но пленки — наше единственное доказательство происшедшего! Если мы отдадим их — они и дальше будут заниматься вымогательством и киднепингом. Этого нельзя допустить. Не научно!

— Давайте согласимся на арест. — Предложил Сергей. — Интересно, чем же все кончиться? Для меня пленка с отснятым материалом дороже денег и времени.

— Но в случае ареста, они уже без нашего согласия смогут что угодно брать в наших вещах.

Деньги они, положим, у меня, не найдут. Но могут пострадать другие отснятые пленки и сами фотоаппараты.

— Не забывайте, что в Аддис-Абебе нас ждут наши больные Гриша и Юра. А что подумают прилетевшие из Каира? А какие отношения у нас будут с нашим посольством? …лучше уж смириться с потерей пленок. Я извинился перед священником на русском языке, шериф перевел.

Решили отдать пленки и ехать на стрелку в Аддис-Абебу. У меня пленка была почти новая, заряженная на выезде из Бахр-Дара, а вот у других на этой пленке были еще и водопады Голубого Нила. Незаметно подменить кассеты не получилось — офицер сопровождал нас к рюкзакам, а пленки вынимались непосредственно в кабинете у начальника.

Оглавление книги