Книга: Северные окраины Петербурга. Лесной, Гражданка, Ручьи, Удельная…

Легенды и мифы старого Лесного

Легенды и мифы старого Лесного

Достопримечательностями Лесного были его уникальные особняки. Со многими из них у местных жителей связывались легенды и предания. Одним из самых легендарных особняков Лесного являлась «дача Шаляпина», и по сей день сохранившаяся на проспекте Мориса Тореза (бывшем Старо-Парголовском) у площади Мужества. На самом деле великий русский певец не имел к ней никакого отношения. Особняк, напоминавший небольшой замок, построили в начале 1910-х годов по проекту архитектора Н.И. Товстолеса для купца Дмитрия Алексеевича Котлова – подрядчика, специализировавшегося на строительных кредитах. Хотя не исключено, что Шаляпин мог бывать у Котлова, поскольку тот был вхож в театральный мир Петербурга.

К сожалению, немногие из уникальных строений сохранились до сегодняшних дней – они погибли во время реконструкции 1960-х годов. На Старо-Парголовском проспекте старожилы вспоминают еще о нескольких красивых дачах. Одна носила название «домик с коньком», поскольку ее украшали изображения лошадиных голов. Другая, напоминавшая пагоду, звалась «китайской дачей».

Дом купца Д.А. Котлова, больше известный среди местных жителей как «дача Шаляпина». Фото автора, март 2006 года

Так выглядел бывший дом Котлова в конце 1950 – начале 1960-х годов, (из семейного архива Е.И. Агеевой)

Любопытную легенду связывали с одной из дач на Новосильцевской улице, также снесенной в 1960-х годах. Еще в послевоенные годы старожилы говорили, что это дача известного российского государственного деятеля С.Ю. Витте, точнее не его самого, а его пассии. Дом – деревянный, выкрашенный в розовый цвет, за что его называли «розовой дачей», бытовало и еще одно название – «вилла Мария». Особняк, окруженный ажурной оградой, считался одним из самых красивых в районе.

«Дачей Ланских» называли обычно старинный особняк, долго сохранявшийся в самом начале проспекта Энгельса, на территории небольшого парка. Легенды связывали его с женой A.C. Пушкина Натальей Николаевной Гончаровой, во втором замужестве – Ланской. На самом же деле второй муж Гончаровой, Петр Петрович Ланской, не имел к этому дому никакого отношения.

Сергей Степанович Ланской, министр внутренних дел при Александре II, построил здесь небольшой загородный особняк. После смерти министра домом владели поочередно его дочь, фрейлина императорского двора, а потом сын. В начале XX века владелицей здания стала жена богатого купца Яковлева, которой принадлежали модные мастерские на Невском проспекте.

После революции особняк использовался под жилье, затем в нем устроили детский дом. Во второй половине 1950-х годов здесь жили дети из семей, пострадавших от землетрясения в Ташкенте. С 1968 года дом принадлежал школе-интернату № 1 для глухих детей. Спустя десятилетие старинный особняк пришел в настолько ветхое состояние, что его приговорили к сносу. Однако специалисты ГИОПа смогли предотвратить исполнение приговора. Начал даже разрабатываться проект реставрации особняка, но средств на осуществление задуманного не нашли. Особняк «законсервировали». Однако в середине 1990-х годов в нем случился пожар, оставивший от старинного здания одни обугленные руины…

Еще одна лесновская легенда связана с богадельней Е. Евреиновой на Новосильцевской улице. Будто бы цыганка предсказала хозяйке богадельни, что ее смерть наступит в момент открытия богадельни – поэтому, испугавшись такой судьбы, Е. Евреинова на долгие годы оставила новое здание пустующим.

А в советское время примечательную историю связывали местные жители с обычным домом, долгое время стоявшим нетронутым возле Серебряного пруда. Все дома снесли, а этот не тронули – он так и простоял в гордом одиночестве еще полвека, пока на его месте не построили уютный особняк – в нем теперь находится генеральное консульство Словакии. А не тронули его потому, что будто бы его хозяин обладал некой «охранной грамотой». По легенде, якобы подписал ее Ленин за то, что ему позволили как-то раз скрыться здесь от полиции. Хотя, может быть, грамоту даровали и за какие-нибудь другие заслуги.

По слухам, владельцы старинного дома на 2-м Муринском проспекте обладали «охранной грамотой» от М.И. Калинина. Март 2006 года

Другой старый лесновский дом невдалеке от Серебряного пруда, возле пересечения 2-го Муринского проспекта и нынешней улицы Орбели, не тронули ни при реконструкции 1960-х годов, ни при нынешней «уплотнительной застройке». Молва говорит, что прежде дом не тронули, поскольку его хозяин обладал «охранной грамотой», данной ему когда-то за «революционные заслуги» самим «всесоюзным старостой» Михаилом Ивановичем Калининым…

Еще одно поистине легендарное здание в Лесном, связанное с современной историей, знают многие жители района. Это – здание загса на Институтском проспекте. Его построили в 1982 году (по некоторым сведениям, по проекту французской синагоги, адаптированному в конце 1970-х годов советскими архитекторами под нужды загса). Здесь кинорежиссер Игорь Масленников снимал эпизоды из своей легендарной кинокартины «Зимняя вишня», а Юрий Мамин – популярные комедии «Горько!» и «Окно в Париж». В этом загсе выходили замуж певица Эдита Станиславовна Пьеха, а также политик и общественный деятель Галина Васильевна Старовойтова – почти за полгода до своей трагической гибели в ноябре 1998 года от рук наемных убийц в доме на канале Грибоедова…

Совсем недавно Лесной снова оказался объектом внимания со стороны киноиндустрии. И хотя Лесной никогда прежде не принадлежал к числу таинственных и загадочных мест северной столицы, именно здесь снимали эпизоды из нашумевшей экранизации романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», впервые вышедшей на телевизионные экраны в декабре 2005 года (режиссер – Владимир Бортко). Объектом съемок стал парк Лесотехнической академии, где изображался знаменитый «шабаш ведьм».

«Это очень красивое место, особенно ночью, когда все освещено, – рассказывала актриса Анна Ковальчук (исполнившая в киноэкранизации роль Маргариты) в интервью газете „Комсомольская правда“. – Место сумасшедшее, я даже не ожидала, что в центре города такое есть. И там весь шабаш был снят. В середине пруда есть остров, на котором живет семейство крыс. И они отплывали за едой на большую землю и возвращались. А мне надо было пройти по кромке воды… В сцене шабаша включали музыку, чтобы ведьмы танцевали. Представьте: лес, ночь, ведьмы танцуют голые».

По словам Анны Ковальчук, режиссер Владимир Бортко и художник картины Владимир Светозаров придумали для Маргариты костюм из листьев. «Вроде бы как Маргарита нырнула в пруд и вынырнула в тине, – рассказывала Анна Ковальчук. – Некоторые листья как бы прилипли к телу в виде юбочки – чтобы не быть уж совсем голой: от этого ведь никуда не деться, потому что такой образ… Листья и искусственные, и настоящие – была полная импровизация. Еще в фильме есть такой момент, когда Маргарита срывает ветку и примеряет к себе, и раз – она уже в листьях! Это же сказка такая, для взрослых!»…

Есть в Лесном легенда, которую можно признать одной из самых красивых легенд северной столицы. Это уникальная истории о трагической истории двух возлюбленных Карла и Эмилии. До войны еще сохранялась их могила, находившаяся недалеко от Политехнического института. Нет, наверное, в Петербурге более трогательной и романтической легенды, чем эта история о трагической любви Ромео и Джульетты по-петербургски.

В законченной литературной форме легенда эта впервые прозвучала, пожалуй, в воспоминаниях Л.В. Успенского «Записки старого петербуржца», вышедшей тридцать лет назад. Согласно версии Льва Успенского, в одной из немецких колоний близ Лесного жили некогда две семьи. К одной принадлежал юный Карл, к другой – прекрасная Эмилия. Молодые люди без памяти любили друг друга, но родители, узнав об их любви, отказали им в женитьбе: Карл, по их мнению, еще недостаточно зарабатывал. Прошло десять лет, Карл и Эмилия снова попросили родительского согласия, но снова получили отказ. Прошло еще двадцать лет, и влюбленные вновь попросили согласия пожениться, но опять услышали твердое родительское «нет». И пятидесятилетние Карл и Эмилия, отчаявшись добиться согласия родителей, взявшись за руки, бросились в пруд. Когда наутро их тела вытащили баграми, то все увидели, что и мертвые Карл и Эмилия продолжают держаться за руки. Даже смерть не смогла разлучить их. И тогда по совету местного пастора прихожане назвали их именами слободскую улицу, чтобы отметить столь удивительную любовь и не менее удивительное послушание родителям…

За долгие годы легенда обросла домыслами и выдумками, поэтому узнать, как все произошло на самом деле, мы уже никогда не сможем. Одно можно сказать – Карлу и Эмилии никак не могло быть пятьдесят лет, когда они покончили с собой. Согласитесь, их поступок совсем не свойствен умудренным опытом людям. Так поступают только в юности. Более чем вероятно, что они были молоды, как Ромео и Джульетта. По одной версии, они утопились в пруду, по другой – вместе приняли яд, по третьей – застрелились. Есть и совсем неправдоподобная версия – как будто бы они пронзили друг друга шпагами.

Многое в этой легенде проясняет то, что дело происходило в немецкой колонии. Ведь колонисты жили особым, замкнутым миром, свято соблюдали незыблемые традиции, не допуская ни малейшего отступления от устоев.

Как выглядели Карл и Эмилия, доподлинно неизвестно. Однако мы приводим на страницах нашей книги выполненный в начале XX века рисунок неизвестного автора из семейного архива петербургского немца Александра Эдуардовича Дандора. По семейной легенде, изображенные на этом рисунке молодые люди есть не кто иные, как легендарные Карл и Эмилия. Что ж, назовем этот рисунок – «По мотивам знаменитой легенды…».

По мотивам легенды о Карле и Эмилии. Рисунок неизвестного автора, начало XX века (из семейного архива А.Э. Дандора)

Впрочем, легенда легендой, а архивные материалы подтверждают, что эта история произошла на самом деле. Впервые ей заинтересовались в 1916 году члены Кружка изучения Лесного при Коммерческом училище. Одному из них, Сергею Безбаху, удалось разыскать местного колониста-старожила, еще помнившего о том трагическом случае. Его уникальные воспоминания, сделанные на немецком языке и потом переведенные на русский, сохранились в архиве Кружка.

Выяснилось, что молодого человека звали вовсе не Карл, а Луи Брудерер, а девушку – Эмилия Каретан (именно так значилось в переводе с воспоминаний, написанных по-немецки, хотя в оригинале фамилия звучала как Keritin). Их тела нашли рано утром в четверг 4 августа 1855 г. в Беклешовом лесу, вблизи торфяных болот по направлению к Парголово и Мурино.

По воспоминаниям, «они лежали с воскресенья вечера несколько дней на этом месте и имели все признаки разложения. Она была менее обезображена, хотя целый мир насекомых глотал обоих мертвецов, его лицо окрашено было в зеленовато-синий цвет, что делало лицо неузнаваемым. В обоих телах пули прошли сквозь сердце. Она умерла моментально, он, по-видимому, сильно страдал». При досмотре места происшествия при молодом человеке нашли 18 пуль в коробке, портмоне с 2 руб. 85 коп. серебром, письмо на имя возлюбленной, в кармане пальто – кинжал, а под пальто – бутылочку, наполненную до половины порохом.

По словам старожила, причиной к столь «печальному поступку», когда, очевидно, Карл сначала застрелил Эмилию, а затем покончил с собой, послужило несогласие на брак матери девушки, а также тот факт, что судьба предназначала Карлу стать солдатом. Вспомним, что в это время шла Крымская война. После судебного вскрытия, согласно тем же воспоминаниям, тела покойников положили в два гроба и опустили на опушке леса в могилу. «Могила ежедневно украшалась зеленью и цветами, причем рисунок представлял собой крест. Впоследствии был водружен там простой крест».

Существование могилы Карла и Эмилии – факт достоверный и неопровержимый. На картах Петербурга начала XX века обозначено точное место могилы (она почему-то именовалась «памятником») – на пересечении нынешних Тихорецкого проспекта и улицы Гидротехников. Сохранились и старинные фотографии – существовала серия дореволюционных открыток с изображением могилы. По воспоминаниям старожилов, это захоронение являлось одной из достопримечательностей Лесного и местом поклонения молодежи. На могиле всегда лежали свежие цветы.

Заметим, что в представлении местных лютеран-колонистов Карл и Эмилия считались, прежде всего, самоубийцами, – именно поэтому их похоронили отдельно: на общем кладбище погребение самоубийц не допускалось. Лес находился тогда, в середине XIX века, на всем пространстве к северу от нынешней площади Мужества. Места эти были тогда глухими и малопосещаемыми.

Однако к концу XIX века постепенно полузабытая могила возлюбленных оказалась среди оживленных дачных мест по соседству с Политехническим институтом. Территория эта получила условное название «места Сегаля». На рубеже XIX–XX веков во многих ближайших петербургских пригородах появились проспекты и «места Сегаля». Это связано с тем, что столичный коммерсант, потомственный почетный гражданин Матвей Эдуардович Сегаль скупал дешево вокруг столицы земельные участки, дробил их на мелкие и продавал в кредит.

Контора Сегаля находилась в самом центре Петербурга – на Невском проспекте, на углу Троицкой (ныне Рубинштейна) улицы. Что же касается проспекта Сегаля, проходившего в этих местах, то он сохранился до сих пор, только под другим названием – с 1925 года он назывался Раевской улицей, а с начала 1930-х годов – проездом Раевского.

Могила Карла и Эмилии. Открытка начала XX века

…Вот как описывал могилу Карла и Эмилии в 1898 году историк М.И. Пыляев: «Над могилой бревенчатый сруб в три венца, окрашенный в зеленую краску, на который поставлена довольно высокая проволочная решетка зеленого цвета на замке, и под этой сеткой на могиле посажены цветы». Сам же памятник представлял собой простой металлический крест, на котором была табличка с надписью по-русски и по-немецки: «Карл и Эмилия. Тихо встань на этом месте и вознеси молитву со слезой. Ты во тьме, они во свете. Не тревожь чистой любви покой. Летом 1855 г.».

Спустя некоторое время, в 1910-х годах, среди дачного пригорода возникла улица Карла и Эмилии. Писатель Л.В. Успенский не прав: это была не слободская колонистская улица, и свое название она получила только спустя почти полвека после их гибели. Топонимисты считают, что она появилась из лесной дорожки, шедшей от могилы возлюбленных.

Одно из первых упоминаний этой улицы можно встретить в студенческой газете «Политехник» за январь 1912 года: «Студент дает уроки. Лесной, Сосновка, пр. Карла и Эмилии…» А до того как возникла улица, какая-то часть местности, по-видимому, так и именовалась – «Карл и Эмилия». Так, «Петербургский листок» в 1907 году сообщал о «небывалом случае» продажи 80 участков земли «в Лесном, Сосновка (Карл и Эмилия), центр Лесного, рядом с Политехническим институтом, у самой остановки паровой конки. Здоровое, сухое место. Сосновый бор».

Название улицы сохранялось довольно долго, до 1952 году, когда в ходе очередной кампании переименований ее назвали Тосненской. Потом началось массовое жилищное строительство, дачные домики снесли и построили «хрущевки», а улица превратилась в обычный внутриквартальный проезд. Не сохранилась и могила Карла и Эмилии. Последние упоминания о ней относятся к концу 1920-х годов.

…Достойные пера Шекспира трагические истории еще не раз происходили в нашем городе. На рубеже XIX–XX веков городская хроника рубежа пестрела сообщениями о самоубийствах. Горожан всерьез беспокоила «эпидемия убийств среди молодежи». К примеру, только за 1889 год зафиксировано 263 покушения на самоубийство, правда, из них только сто человек смогли осуществить задуманное. А по данным статистического отделения городской управы, в каждый летний месяц 1908–1910 годов происходило по 125–130 самоубийств и попыток к ним, а в остальные месяцы их число достигало 80–120 случаев.

«Странное, несомненно психически ненормальное время переживаем мы, – сетовала одна из петербургских газет. – Не только ежедневно газетная хроника пестрит самоубийствами и покушениями на них, но появился новый „дневник самоубийств“, романических, и, так сказать, на товарищеских началах…»

Вот лишь несколько примеров: в 1901 году влюбленный гимназист Фефилов и молодая девушка Федорова вместе утопились в Неве, привязав себя друг к другу веревкой. Спустя пять лет петербуржцев потрясла другая история: дворник Нилов и девушка Воронова бросились в пролет лестницы. В 1911 году снова произошло «двойное самоубийство»: несчастных возлюбленных, отравившихся цианистым калием, обнаружили на тротуаре 2-й Рождественской улицы. В руке молодого человека была зажата записка с такими строками: «В смерти нашей просим никого не винить. Мы безумно любим друг друга, жизнь полна неприятностей и злобы, умираем, чтобы не разъединиться и за гробом».

…Трогательная легенда о петербургских Ромео и Джульетте жива и сегодня. Уже несколько лет витает идея создать в Петербурге памятник Карлу и Эмилии. С этой инициативой с середины 1990-х годов выступает петербургский исследователь, действительный член Академии наук российских немцев Венедикт Григорьевич Бём, долгое время занимающийся изучением различных сторон жизни и деятельности петербургских немцев.

Установить памятник он предлагает в тех же местах, где и раньше была могила возлюбленных. Выяснилось, что место бывшей могилы находится почти в центре трамвайного кольца на Тихорецком проспекте, возле Политехнического института. Установить памятный знак здесь невозможно, и тогда возникла другая идея – поставить его на берегу или даже посреди находящегося неподалеку Ольгинского пруда у Сосновки. Это очень символично, ведь, по одной из легенд, возлюбленные утопились в пруду.

Проект памятника создал архитектор Степан Одновалов, член Союза архитекторов России, – в виде взлетающих в небо лебедей и символического креста в центре. Как будто из самого центра пруда взметнутся ввысь лебеди – словно бы ожившие души Карла и Эмилии.

«В наше время памятник любви очень уместен, – говорит Степан Одновалов. – Ведь эта легенда о любви, которая потрясает своим трагизмом. Такой памятник мог бы стать местом паломничества влюбленных, уникальной достопримечательностью Петербурга. Молодые люди могли оставлять бы здесь свои записки».

Место для установки знака окончательно до сих пор так и не выбрано, но концепция его принципиально одобрена главным художником города. Дело, как всегда, упирается в финансирование. К сожалению, попытки собрать деньги на этот памятник за все прошедшие годы так и не увенчались успехом.

Накануне 8 марта 2003 года состоялось собрание жителей микрорайона, где предполагается возвести памятник. Все собравшиеся высказались за его создание, правда, у многих довольно прохладное отношение вызывало то, что Карл и Эмилия – во-первых, немцы-лютеране, а, во-вторых, самоубийцы. Чтобы памятник не стал «гимном» идее романтического самоубийства, решили, что он должен быть все-таки не в честь только Карла и Эмилии, а вообще во имя всех петербургских влюбленных.

По инициативе Венедикта Бёма возникла общественная комиссия по созданию памятника, среди ее членов – заместитель директора Музея городской скульптуры Юрий Пирютко, доцент СПб. Технического университета и руководитель Центра российско-германских встреч при Петрикирхе Арина Немкова. Муниципальный совет и администрация Выборгского района поддержали идею, но, однако, сослались на отсутствие средств.

Эскизный проект памятника влюбленным, разработанный членом Союза архитекторов РФ Степаном Одноваловым

Между тем памятники влюбленным существуют во многих городах. Есть такой памятник в очаровательном бельгийском городке Брюдже. Несколько лет назад памятник влюбленным открылся на Украине – в Харькове, на площади Свободы. Губернатор области, приглашая на его открытие студентов, молодежь и всех влюбленных, сказал, что памятник – только первый этап создания площади Любви в сквере на площади Свободы. Студенты харьковских вузов приняли в создании памятника самое живое участие и предложили 75 вариантов.

В Челябинске тоже появился памятник влюбленным, он называется «сфера любви». По отзывам ироничных критиков, «сфера» могла бы с успехом конкурировать со знаменитым Петром I работы Зураба Церетели. Установили памятник любви и в Саратове – на берегу Волги. Рядом на воде по вечерам работает уникальный плавающий фонтан с подсветкой, так что на набережной у влюбленных пар появился свой уголок.

А в Краснодаре предложили оригинальную версию памятника влюбленным, установив на пьедестале в одном из городских парков скульптурную достопримечательность – «мартовского кота». В Петербурге свой кот тоже не так давно появился – на Малой Садовой улице, но вот памятника влюбленным до сих пор нет. Негоже «культурной столице» отставать от всей России. Пусть будет и в Петербурге памятник влюбленным!..

Оглавление книги