Книга: Тверская. Прогулки по старой Москве

Типография по-европейски

Типография по-европейски

ЗДАНИЕ РЕДАКЦИИ ГАЗЕТЫ «РУССКОЕ СЛОВО» (Тверская улица, 18) было построено в 1904 году архитектором А. Э. Эрихсоном в новом для того времени «деловом» стиле. Фасад выполнен по рисункам художника И. Я. Билибина.

На заре двадцатого столетия Москва вдруг ожила. Из патриархального барского города, куда из тогдашней столицы, из Санкт-Петербурга, наезжали только чтобы отдохнуть или найти себе в жены спокойную девушку из хорошей семьи, Москва вдруг превратилась в суетливый и стремительно растущий деловой центр Европы.

Интеллигенция стенала по разрушенным «дворянским гнездам». Даже Марина Цветаева, которую никто б не осмелился назвать ретроградом, создала этакий гимн уходящему городу:

А домовладельцы между тем реализовывали свои конституционные и прочие права. Город преображался. Появлялись новые заводы (некоторые из них, к примеру МЭЛЗ, по сей день почитаются как настоящие архитектурные шедевры), магазины (флагманом новой торговли признан был, конечно, ЦУМ, в то время «Мюр и Мерилиз»), доходные дома (крупнейшим из домовладельцев было страховое общество «Россия», ему принадлежали такие величественные постройки, как нынешнее здание ФСБ на Лубянке).

Но это все – дела более-менее привычные. И магазины, и заводы, и квартиры внаем в Москве существовали. Принципиально новым было возведение так называемых офисных зданий. Этого требовало новое устройство экономики, ведь работать, как и раньше, сидя в своей тесной лавочке, было весьма проблематично. По всей Москве появлялись дома, непривычные не только по архитектуре и планировке, но и, собственно говоря, по предназначению. На Варварской (нынешней Славянской) площади возник невиданный «Деловой двор». В Настасьинском переулке – теремок с надписью «Ссудная казна». На Карунинской (ныне – Биржевой) площади – банкирский дом Рябушинских. Но самым замечательным было, пожалуй, здание «Русского слова», одной из популярнейших российских газет, которую в то время выпускал издательский и медийный магнат Иван Дмитриевич Сытин.

* * *

История появления этого здания (как, впрочем, и самой газеты) весьма напоминает современные сюжеты. Брэнд «Русские ведомости» существовал еще до Сытина – Иван Дмитриевич его просто-напросто перекупил. Притом идея была даже не его, а писателя Антона Павловича Чехова. Антон Павлович считал (и в общем-то по праву) Сытина одним из самых предприимчивых издателей. Он говорил: «Пожалуй, это единственная в России издательская фирма, где русским духом пахнет и мужика-покупателя не толкают в шею. Сытин умный мужик».

Если отбросить пафос чеховского комплимента, то суть его сводится к похвале Ивана Дмитриевича именно как рыночника – тот, в отличие от большинства издателей страны, смекнул, что максимальную и при этом стабильную прибыль приносят вовсе не дорогие издания, рассчитанные на элитную публику, а издания дешевые и простенькие, рассчитанные на представителя титульной нации со средними и низкими доходами, но зато издаваемые какими-то умопомрачительными тиражами.

Сам Сытин вспоминал о том, как принималось непростое, в общем-то, решение – к своему налаженному и сверхприбыльному книгоиздательскому бизнесу присоединить газетный: «Занимаясь книгоиздательством, я посвятил этому делу все свои силы и никогда серьезно не думал, даже не помышлял об издании газеты. Это было мне несродно и чуждо, я не знал газетного дела и очень боялся его чрезвычайной сложности и трудности. Но А. П. Чехов, которого я безгранично уважал и сердечно любил, почти при каждой встрече говорил мне: „Сытин должен издавать газету. И не какую-нибудь, а дешевую, народную, общедоступную“. Вначале я, как умел, отшучивался. Но Чехов был так настойчив и так соблазнительно рисовал передо мной широкие газетные перспективы, что в конце концов он не только убедил, но положительно зажег меня. Я почти решился».

Итак, Иван Дмитриевич после долгих раздумий покупает газету «Русское слово». И приступает к строительству здания для редакции.

* * *

Первый этап – выбор земельного участка. Понятно, что для ежедневной газеты это немаловажно. Место на нынешней Пушкинской площади было весьма подходящим – неподалеку находятся дом генерал-губернатора (ныне известный как Моссовет), Городская дума (ныне Музей Ленина), градоначальство (Тверской бульвар, здание снесено). Кроме того, подкупала и близость объектов культуры – Большой и Малый театры, МХТ (в наши дни МХАТ им. А. П. Чехова), консерватория, а также Английский и Купеческий клубы и университет.

В 1904 году Сытин арендует участок у некой Лукутиной, а впоследствии и выкупает его.

Следующий шаг – выбор архитектора. Выбор пал на Адольфа Эрнестовича Эрихсона, уже работавшего на Ивана Дмитриевича – он строил сытинскую типографию на углу Пятницкой и Валовой (ныне типография Гознака).

И далее – выбор архитектурной концепции. Внешняя часть здания была выполнена в модном в то время стиле модерн, а внутренняя – в соответствии с зарубежными аналогами. Владимир Гиляровский, один из сотрудников газеты, вспоминал: «Дом для редакции был выстроен на манер большой парижской газеты: всюду коридорная система, у каждого из крупных сотрудников – свой кабинет, в вестибюле и приемной торчат мальчуганы для посылок и служащие для докладов; ни к одному сотруднику без доклада постороннему войти нельзя…

Помещение редакции было отделано шикарно: кабинет

И. Д. Сытина, кабинет В. М. Дорошевича, кабинет редактора Ф. И. Благова, кабинет выпускающего М. А. Успенского, кабинет секретаря и две комнаты с вечно стучащими пишущими машинками и непрерывно звонящими телефонами заведовавшего московской хроникой К. М. Даниленка.

У кабинета В. М. Дорошевича стоял постоянно дежурный – и без его доклада никто в кабинет не входил, даже сам И. Д. Сытин».

Любопытной была также кадровая политика нового издания. Топ-менеджмент состоял из официального редактора Ф. Благова (близкого родственника хозяина) и реального руководителя, известного в те времена фельетониста Дорошевича. Это еще одна из смелых менеджерских находок Сытина. Влас Дорошевич не имел даже среднего образования, зато прошел сначала богатую общежитейскую школу (служил грузчиком, землекопом, актером), а затем и журналистскую («Московский листок», «Одесский листок», «Новости», «Россия»).

Ставка на Дорошевича оказалась удачной. По воспоминаниям того же Гиляровского, «И. Д. Сытин не вмешивался в распорядки редакции. Редактором был утвержден его зять, Ф. И. Благов, доктор по профессии, не занимавшийся практикой, человек весьма милый и скромный, не мешавший В. М. Дорошевичу делать все, что он хочет. В. М. Дорошевич, с титулом „короля фельетонистов“ и прекрасный редактор, развернулся вовсю. Увеличил до небывалых размеров гонорары сотрудникам, ввел строжайшую дисциплину в редакции и положительно неслыханные в Москве порядки, должно быть, по примеру парижских и лондонских изданий, которые он осматривал во время своих частых поездок за границу».

И вправду, Дорошевич отличался чрезмерной по московским меркам строгостью. По словам одного из сотрудников, в редакции не было «ни признака богемы, беспорядка, панибратства». Когда Влас Михайлович появлялся в редакции, все замолкали и по уши углублялись в работу. Дорошевич лично проверял все тексты, предназначенные к публикации, и иной раз просиживал в редакции до поздней ночи, требуя того же от своих высокооплачиваемых сотрудников.

Впрочем, вне редакционных стен он был совершенно другим человеком – гурманом, сибаритом, балагуром и не чуждым прочих удовольствий. Похождения его иной раз приводили к неприятностям. Однажды, например, когда компания подвыпивших писателей и журналистов ехала зимой в санях Петровским парком, на каком-то повороте Влас Михайлович вдруг вывалился из саней. Тепленькая компания потери не заметила, а вот «король фельетонистов» до утра пытался выбраться из парка, но никак не мог найти дорогу. Ревматизм, заработанный в ту ночь, преследовал его потом на протяжении всей жизни.

* * *

Впрочем, не только личность главного редактора, но и вся организация процесса производства – с курьерами, докладами и прочей европейской атрибутикой – была в диковинку московским журналистам. В городе в те времена царили несколько иные нравы.

Выходила, например, газета «Жизнь». Офис ее располагался в съемных комнатах на третьем этаже одного из невзрачных флигелей на улице Большая Дмитровка. Атмосфера там царила колоритная. Ни издатель, ни журналисты не показывались в офисе, а трудились дома или же в каких-нибудь других местах. Причина простая – боялись, что их изобьют недовольные герои газетных заметок. Редакция же, состоявшая всего лишь из нескольких плохоньких комнат, была предназначена для работы с авторами-репортерами, не слишком требовательными в смысле гонорара. Там их угощали водкой и давали колбасу на закуску.

Неудивительно, что факты в той газете не всегда соответствовали действительности, и потому предосторожности высшего менеджмента были обоснованны.

В «Русском слове» ничего подобного не наблюдалось. Зато в доме на Тверской кроме редакции и типографии были жилые помещения. Там на четвертом этаже располагалась квартира самого Ивана Дмитриевича, апартаменты его младшего сына Дмитрия и двух взрослых дочерей – Анны и Ольги. Здесь властвовала Евдокия Ивановна, сытинская жена. Невзирая на семейное богатство, она вела хозяйство скромно, даже скудно. На обед каждый раз щи, жареное мясо и компот. На ужин – то, что за обедом не доели. Вино, фрукты и холодные закуски – только лишь по праздникам. Магнату приходилось каждый день тайком бегать в трактир, чтобы просто расслабиться за чашкой чая с нехитрой закуской.

А первый этаж отдан был под торговлю. Две трети его площади арендовал дорогой ювелирный магазин «Реноме», а на оставшейся трети располагался магазин «Товарищества печатания, издательства и книжной торговли И. Д. Сытина». Здесь был полный ассортимент книжной продукции, изданной Иваном Дмитриевичем: лубочные картинки, календари, энциклопедии, дешевые издания рассказов Льва Толстого. Здесь же продавались учебники, научные книги и журнал «Вокруг света», также издававшийся стараниями знаменитого Ивана Сытина.

Сегодня же о книжном и газетном прошлом здания не напоминает ничего.

* * *

Было у Сытина еще одно довольно прибыльное производство – уже упомянутая типография на углу Валовой и Пятницкой улиц, выпускавшая книги, календари, открытки и прочую продукцию того же рода. Она была открыта в конце позапрошлого столетия и с самого начала почиталась одной из лучших типографий города Москвы. Вероятно, потому что Сытин был в те времена лучшим издателем.

Впрочем, дела в той типографии шли не так гладко, как в редакции. Там в 1905 году проходили массовые митинги, а также были напечатаны несколько номеров крамольных «Известий Московского Совета рабочих депутатов».

Конечно, от того, что в цехах типографии митинговали, а вместо прибыльных «лубков» печатали крамольные и, разумеется, убыточные «Известия», в первую очередь страдал владелец. Он вовсе не был революционером, более того, входил, что называется, в элиту господствующего класса буржуазии. И на открытии нового корпуса типографии, как вспоминал писатель Н. Д. Телешов, «сначала внизу, у машины, а через полчаса и в верхнем этаже, у накрытых столов, собрались самые разнообразные служители печатного слова: литераторы, педагоги, редакторы и издатели журналов и газет, владельцы иных типографий, представители заграничных фирм – машинных и бумажных, именитые адвокаты с Ф. Н. Плевако во главе, профессора университета, художники, техники, служащий персонал и представители рабочих».

Вряд ли в качестве «представителей рабочих» пригласили марксистский актив, благонадежность же прочих гостей – несомненна. И молебен при открытии, конечно же, служили.

Тем не менее официальная советская история представляет Сытина чуть ли не верным ленинцем, и даже в известном пожаре, который случился 12 декабря 1905 года в здании типографии, обвиняет полицию.

Но все, разумеется, обстояло не так. И в 1918 году, после пятидесятилетнего юбилея книгоиздательской деятельности, Сытина даже арестовали. Максим Горький писал: «В „социалистической“ России, „самой свободной стране мира“, Сытина посадили в тюрьму, предварительно разрушив его огромное, превосходно налаженное технически дело и разорив старика».

Правда, в скором времени Сытина выпустили. А издательство и типография стали жить новой, советской жизнью. Тут стали печатать иные газеты и книги. А Сытина со всем семейством переселили из особняка в обыкновенную квартиру. Но на той же Тверской улице, в доме №12.

Оглавление книги