Книга: Большая Полянка. Прогулки по старой Москве

Игумновский дворец

Игумновский дворец

Дом Игумнова (Большая Якиманка, 43) построен в 1893 году по проекту архитектора Н. Поздеева.

Параллельно двум Полянкам проходит еще одна значительная улица – Большая Якиманка. В большинстве своем Большая Якиманка – скопление относительно новых домов. Возглавляет его краснобокий «Президент-отель», урожденная гостиница «Октябрьская». Ее построили в восьмидесятые, и проектировщики клялись: «Со временем гостиница станет как бы центром микрорайона…», «От Крымской набережной вплоть до новой гостиницы раскинется зеленый массив парка…»

Однако же «центром» гостиница так и не стала. Парк же и впрямь появился – только не социалистический, а напротив, издевающийся над красными святынями – садик, наполненный «застойными» скульптурами, выпихнутыми за ненадобностью из самых разных мест. Новое и большемерное не уживается с Замоскворечьем.

Здесь многое было порушено, многое безвозвратно ушло. Или же безвозвратно позабылось. Известно, например, что где-то здесь, на Якиманке проживал писатель Николай Иванович Тимковский – столетие назад довольно популярный персонаж и постоянный посетитель телешевских «Сред». Викентий Вересаев вспоминал о нем: «Он пригласил меня к себе. Был я у него в Замоскворечье на Большой Якиманке. Смотрел он угрюмо, говорил очень серьезно, все время покашливая. Но иногда неожиданно улыбался, и тогда лицо освещалось мягким, теплым светом. Разговаривая, я взял с письменного стола перочинный ножик и поворачивал его, касаясь стола то одним концом, то другим. Когда я положил ножик, Николай Иванович кашлянул и водворил его на то место перед чернильницей, где он лежал раньше.

Вышла его жена, Екатерина Николаевна, невысокая, как и он, золотистая блондинка с очень нежным цветом лица. Она была миловидна, но странно бросался в глаза необычный для женщины, по-мужски несколько отлогий лоб. Разговаривали. Сразу в ней почувствовался человек интеллигентный и хорошо умный. Она позвала нас в столовую пить чай. Налила нам чай, вышла, воротилась с годовалым ребенком на руках и стала поить его молоком. Я с изумлением поднял брови. Сидело у нее на руках обезьяноподобное существо, почти совершенно без лба, с раскосыми маленькими глазками и бегающею по губам странною улыбкою… Екатерина Николаевна преподавала историю на Пречистенских вечерних курсах для рабочих – учреждении, игравшем в то время очень большую культурную роль. Не бросила работы и когда стала беременною. Работала много, приходила домой такая усталая, что ложилась спать не евши. Оттого ли, что мать неразумно потребляла на себя весь мозговой фосфор, отнимая его у зревшего плода, от более ли глубоких причин, но девочка родилась с крохотной, безлобой головкой. Врач сомнительно покачал головой. Однако родители старались уверить себя, что все еще, может быть, «выровняется». И жадно приглядывались, какое впечатление производит девочка на постороннего».

Такие вот ужасы старой Большой Якиманки.

* * *

Но и на этой улице остались, что называется, приметы милой старины. В частности, бывший дом Игумнова, практически дворец, а в наши дни – французское посольство. Один из современников-купцов делился впечатлениями от этого архитектурного шедевра: «Н. В. Игумнов стал известен широкой московской публике постройкой особняка для своей жизни на Якиманской улице. Дом был построен по проекту архитектора Померанцева, строившего в то время торговые ряды на Красной площади и получившего за эти стройки звание академика.

Особняк игумновский был выстроен действительно очень красивым, под русский стиль. Затрачен на него был, как говорили, миллион рублей».

А затем состоялся осмотр: «Его особняк на меня произвел весьма приятное впечатление: в нем до самых мелочей все было предусмотрено и сделано по рисункам архитектора, даже шпингалеты на окнах и дверях. Комнат в доме было большое количество, как мне помнится, что-то до сорока, с расчетом, что в нем поселятся кроме Николая Васильевича и все его взрослые дети. Но со стороны детей такого желания жить вместе с отцом, обладавшим сварливым характером, не последовало, и Николай Васильевич, переселившись в него, прожил в нем недолго и потом продал его великой княгине Елизавете Федоровне под какое-то благотворительное учреждение за 300 тысяч рублей.

Этот дивный особняк построен был на плохой улице, довольно глухой; смежные с ним плохие дома портили впечатление; я, осматривая его, задал вопрос Игумнову: почему ему вздумалось строить этот дом в таком неудачном месте? Оказалось, он хотел увековечить место, где он родился и вырос».

На самом деле автором этого дома был не Померанцев, а Поздеев. Однако автор впечатлений не был знатоком архитектуры, и ему простительно.

* * *

После революции здесь разместился клуб фабрики Гознак, затем институт переливания крови. Безусловным лидером и идеологом этого учреждения был А. Богданов – человек, с юных лет увлекавшийся вопросами переливания крови, с 1902 года близко друживший с Луначарским. Александр Александрович всерьез занимался философией, оккультными науками, работами немецкого философа, основоположника антропософии Рудольфа Штейнера.

Александр Богданов был одержим идеей вечной жизни и считал ее достижимой. Более того, научно обосновывал существование вампиров – якобы они пьют кровь своих жертв, тем самым присваивают их витальную, то есть жизненную, силу и не умирают никогда. В устах серьезного ученого эти сомнительные выводы выглядели очень убедительно.

Богданов зачитывал Луначарскому главы из своего романа «Красная звезда», о том, как на Марсе было установлено коммунистическое общество бессмертных, а бессмертие обеспечивалось грамотным переливанием крови от молодых людей – старикам, и наоборот. Анатолий Васильевич слушал и все больше увлекался смелыми идеями нового друга.

После революции нарком, конечно, вспомнил друга молодости, Александра Богданова с его идеей переливания крови. И фактически «подарил» своему старому единомышленнику целый институт, негласно – для опытов над продлением жизни. Официально это было государственное учреждение, но большевистские власти не слишком вникали в суть богдановских разработок. В то время экспериментировали многие – за всеми разве уследишь? И только Луначарский знал, что его друг Богданов собирается решить проблему вечной жизни. Не особенно, конечно же, надеялся. Но и не мешал. А вдруг?

Опыты Богданова закончились плачевно. В 1928 году он решил обменяться кровью с одним юношей. Исследователь, к сожалению, не знал, что у них разный резус-фактор (резус-фактор открыли только спустя 12 лет). «Красного Гамлета», как звали близкие товарища Богданова, не стало.

Здание же перешло к французскому посольству лишь в 1938 году.

Оглавление книги