Книга: Покровка. Прогулки по старой Москве

«Как студент дает урок»

«Как студент дает урок»

Усадьба Куракина (Старая Басманная, 21) построена в 1801 году по проекту архитектора Р. Казакова.

Не так уж и много в Москве вузов с глубокой историей. Конечно, Университет. Да, Бауманка. Ну, Тимирязевская академия.

Однако и МГАХМ (бывший МИХМ, а понятнее выразиться – институт химического машиностроения, переименованный впоследствии из важности в госакадемию) является, можно сказать, приемником дореволюционного образовательного учреждения. Точнее, даже двух.

Сам этот дом по улице Старой Басманной – место историческое. В начале девятнадцатого века им владел князь Александр Борисович Куракин, особа, как бы выразились Ильф с Петровым, приближенная к императору. Во всяком случае, здесь, на балу (его, по правде говоря, давал не сам Куракин, а чрезвычайный посол Франции маршал Мармон) присутствовал сам государь Николай Павлович.

– Знаешь, – сказал он на он на том балу г-ну Блудову, товарищу министра народного просвещения, – что я нынче долго говорил с умнейшим человеком в России?

Блудов не знал, кто именно есть сей умнейший россиянин. Царь разъяснил: Александр Сергеевич Пушкин.

(Особенно императора поразил вот такой диалог:

Император: – Тебе нужно срочно бросить карточную игру. Она тебя портит.

Пушкин: – Напротив, Ваше Величество. Карты спасают меня от хандры.

Император: – Но что же в этом случае твоя поэзия?

Пушкин: – Она служит мне средством к уплате моих долгов, Ваше Величество.)

* * *

Вельможа Куракин сгорел на пожаре в Париже: от большой температуры расплавился его расшитый самым настоящим золотом костюм. Наследники продали дом на Басманной Министерству юстиции, которое здесь и открыло учебное заведение – межевой институт, готовивший специалистов по вопросам землепользования.

Вышло так, что его первым директором (сегодня бы сказали – ректором) сделался писатель Сергей Тимофеевич Аксаков. Это, вероятно, и определило некоторую литературную направленность нового вуза. При институте, к примеру, жил критик Белинский – был взят преподавателем русского языка, однако же не утвержден властями и уволен.

У проживавшего во флигеле доктора Иванова часто останавливался брат его супруги, Федор Достоевский. Достоевский был фигурой популярной. Один из учеников врача описывал его в таких словах: «Однажды вечером, в начале 1866 года я был отпущен в отпуск к Ивановым… У них я застал довольно много гостей, здороваясь с которыми я был представлен пожилому господину, немного выше среднего роста, с белокурыми прямыми волосами и бородкой, с весьма выразительным, бледно-матовым, почти болезненным лицом. Это был Ф. М. Достоевский. Он сидел в кругу молодежи и беседовал с нею».

* * *

Здесь же, в одном из зданий института, в 1862 году родился некто Коленька Полянский. Он тоже стал писателем, точнее говоря, поэтом, правда, неизвестным, но зато довольно трогательным. Чего стоит хотя бы его гимн простому чтению скучных газет:

После такого утра даже отправление на работу не казалось удручающим:

Невероятное для наших дней спокойствие и благодушие.

* * *

В конце семидесятых годов девятнадцатого века институт перевели в другое здание. Здесь же Министерство юстиции разместило архив, а в 1885 году в бывшем доме Куракиных открылось новое образовательное учреждение – Александровское коммерческое училище, основанное предпринимателем Найденовым, о котором мы уже рассказывали в главе «Хозяин Высокой усадьбы». То самое училище, в которое он директивным порядком определил своих племянников, братьев Ремизовых. «Затея его была создать образцовую коммерческую школу рядом со старинной Практической академией коммерческих наук, куда попадали только привилегированные, по преимуществу первогильдейские», – разъяснял А. М. Ремизов.

Впрочем, воспоминания о годах обучения будущего знаменитого писателя больше касаются Феди Кастрюлькина – юродивого, что ни день фланирующего перед училищем и прозванного так за то, что Федя постоянно был обвешан всевозможными кастрюльками. Ремизов утверждал, что «божий человек» был здорово похож на Достоевского – «и эти острые, скулами суженные глаза, и редкая борода, развевавшаяся, как у покойника».

К учебному процессу Федя отношения, конечно, не имел.

Оглавление книги