Книга: Кнайпы Львова
Ресторан Самуила Райха
Ресторан Самуила Райха
Стефаник, приезжая во Львов, всегда заходил к Райху на площадь Рынок, 5, и оттуда писал на салфетке записку: «Сижу у Райха, приходите» и посылал с парнем в редакцию «Литературно-научного вестника».
В редакции уже знали, что Стефаник привез новый рассказ и ждет аванс. Но порой Стефаник просил аванс за еще ненаписанное произведение. Поскольку это было не первое произведение, за которое ему платили заранее, а произведения не получали, то иногда об этом Стефанику деликатно напоминали, но он оправдывался тем, что жить в долг — это нормальное состояние каждого писателя.
«Хоть и разрешалось ученикам ходить в рестораны и кофейни, — вспоминал Степан Шах, — но только в обществе родственников и уполномоченных воспитателей. Однако старшие ученики ходили и без родственников в рестораны и кафе, но не во все, а в специальные, где они были, так сказать, прикрыты. Ученической кнайпой был ресторан Самуила Райха, где ученики Академической гимназии имели даже свою отдельную комнатку. Там собирались Семаки и Осьмаки не только на пиво, во время таких сходок обсуждались и решались не раз важные организационные дела из сферы школьной политики. В кофейню ходили ученики не для того, чтобы там «черного» напиться, но чтобы в бильярд сыграть. Наши ученики заходили в мое время (конец XIX века) чаще всего в «скромную» кофейню Графа, которая находилась в партере углового дома на ул. Армянской и ул. Гродзицких. А поскольку желающих сыграть было много, а ученикам в распоряжение стоял там только один бильярд, перенеслись наши ученики со временем в ресторан «Винтовые сваи» на углу ул. Кохановского и ул. Панской. Летом ходили они на бильярд уже на Погулянку».
У Райха любил посидеть Михаил Яцкив. Частенько он вырывался в кнайпу и во время работы в редакции Научного общества имени Шевченко, но только тогда, когда Франко по каким-то причинам отсутствовал и не мог его унюхать. Однажды он просчитался. Франко вернулся непредсказуемо раньше, и Яцкив быстренько скрылся в шкаф. Войдя, Франко сразу уловил запах перегара и спросил у канцеляриста Кислицы:
— Где Михайло?
Тот кивнул на шкаф. Франко резко дернул дверцу, и Яцкив вывалился на пол.
Когда во Львов приехала Леся Украинка, Яцкив втолковал себе, что влюблен в нее, и решил в этом признаться. Купил цветы, но по дороге в «Жорж», где остановилась Леся Украинка, зашел в кнайпу Райха. Там уже сидело несколько молодомузовцев, которые, услышав о благородных намерениях Яцкива, посоветовали ему для храбрости выпить рома. А поскольку одним бокальчиком не ограничилось, то вскоре Яцкив имел уже настолько боевой настрой, что, не мешкая, отправился в «Жорж».
Но когда он вручал букет Лесе, то волей-неволей должен был выдохнуть напоенный алкоголем воздух.
— Михайло, твои цветы имеют подозрительный запах, — сказала поэтесса.
— Это потому, что я иду из кофейни, — пробормотал Яцкив.
Леся цветов не взяла, и расстроенный жених вернулся в кнайпу.
Другая история, которую упоминал Роман Купчинский, связана с советником Берестом. Это был низкий, толстый, с «вильгельмовскими» усами пан, который редко улыбался, но всегда был весел. А еще советник Берест имел хороший лирический тенор.
В Великую пятницю собиралась группа важных старших панов «на сельдь». Шли обычно в ресторан Райха на пл. Рынок.
Когда сельдь была уже кое-как окроплена, обращался Заячкивский к Бересту:
— Слушай, чего ты, собственно, носишь голос. Отпусти его. Спой «Адонай».
Советник давал себя просить, а когда, наконец, вставал и набирал воздуха в грудь — старый Райх придвигался ближе и готовился в молитвенном настроении слушать еврейскую ритуальную песню.
Год от года пел советник Берест «Адонай» и год от года старый Райх плакал. И год от года говорил Заячкивский:
— Что-то твой голос сегодня вроде нешлифованный.
И год от года отвечал ему советник Берест:
— Потому что нет каляфонии.
И год от года старый Райх ставил «очередь» коньяку.
Когда в конце 20-х приехал во Львов из Праги Олександр Олесь, чтобы навестить своего мецената, то устроил вечеринку у Райха. Одна пани, боготворившая поэзии Олеся, упросила мужа, чтобы взял ее с собой.
Пришли они в кнайпу, когда уже там гуляла большая компания и пила пиво. Просидели они допоздна, и в конце пани дергает мужа:
— Пойдем, я устала.
— А Олесь?
— Спасибо. Знаю твои выкрутасы. Тебе лишь бы в кнайпу добраться.
— Даю тебе слово, познакомлю тебя с ним еще сегодня. Но посиди немного.
— Хорошо. Но не более четверти часа.
Через некоторое время она потеряла терпение и снова тянет мужа за рукав.
— Пошли.
— Не так резко. Обидишь нашего гостя поэта.
— Кого?
— Олеся!
— А где же?
— А вот этот лучший, самый веселый кумпан, что сидит около тебя.
Пани не могла поверить, что это тот самый поэт, который доводил ее до слез своими стихами, а в этот вечер всю компанию доводил до слез шутками. Впоследствии она удивлялась:
— Никогда не думала, что мой муж является таким поклонником поэзии.
О кнайпе Райха вспоминал также Мечислав Опалек. «Активный мой контакт с Василием Щуратом пришелся на печальную осень 1939 г., когда несколько вечеров пришлось провести нам в ресторане Райха на Рынке и радоваться пиву, которое уже становилось дефицитом». И это были последние дни существования кнайпы.
- «Аббазия»
- «Альгамбра»
- «Американская»
- «Багатель»
- «Банзай»
- «Бауркер»
- «Бристоль»
- «Вулій»
- «Голубятня»
- «Гродзицких»
- «Грот»
- «Земянская» («Помещичья»)
- «Кришталева» («Хрустальная»)
- «Кручені слупи» («Винтовые сваи»)
- «Людвиг»
- «Лясоцкий»
- «Мираж»
- «Найсерек»
- «Несподіванка» («Неожиданность»)
- «Нитуш»
- «Палас де Дане»
- «Пегас»
- «Республика»
- «Ройяль»
- «Севилья»
- «Папа Бизанц»
- «Театральная»
- «Италия»
- «Харап»
- «Хлибкевич»
- «Японская»
- «Атлас» — пуп Львова
- «Варшава»
- «Венская»
- «Виктория»
- «Гранд»
- «Европейская»
- «Империал»
- «Карлтон»
- «Cafe De la Раіх»
- «Cafe Rouge»
- «Козел»
- Кнайпа Кучка
- Кнайпа Кребса
- «Лувр»
- Кнайпа Маселко
- Кофейня Миллера
- «Монополь»
- Кнайпа Нафтулы
- «Палермо»
- Ресторан Самуила Райха
- «Рома»
- «Сан Суси»
- «Центральная»
- «Шкоцкая»
- Кнайпа Шнайдера
- «Штука»
- Где во Львове что ели
- Мама Теличкова
- Вождение козы