Книга: Большая Никитская. Прогулки по старой Москве

Страшный обитатель славного особняка

Страшный обитатель славного особняка

Особняк инженера Бакакина (Малая Никитская улица, 28) построен в 1910 году по проекту архитектора А. Эрихсона.

Этот дом – один из самых кошмарных мест Москвы. Хотя поначалу не было даже намека на подобное развитие событий.

Модный архитектор выстроил для инженера (по текстильной части) новый дом. Можно сказать, довольно скромный дом. Но при Советской власти сюда въехал сам Лаврентий Берия. И аура у жилища сразу поменялась. Люди сразу же стали бояться проходить мимо этого здания. Особенно старшие школьницы.

По преданию, Берия смотрел в окно и, если ему нравилась школьница, отдавал приказание, и жертву тотчас же к нему приводили. Лаврентий Павлович предпочитал полненьких учениц.

Берия был в своем роде галантен. Когда жертва выходила из особняка, охранник вручал ей букет цветов. Но как-то раз одна школьница категорически отказалась разделить ложе с всесильным наркомом. Тогда Берия выгнал зарвавшуюся ученицу. Ничего не знавший об этом охранник вручил ей дежурный букет.

Девушка вышла, посмотрела на фасад страшного дома и увидела там Берию в окошке. Она крикнула:

– А охранник-то ваш оказался галантнее. Он подарил мне букет цветов.

На что Лаврентий Павлович ответил:

– Это не букет. Это венок.

Впрочем, опять-таки, по слухам, Берия не стал мстить девушке. Что, впрочем, не мешало ему лично заниматься в доме на Малой Никитской допросами и пытками особо важных заключенных. Или просто проведением задушевных разговоров, подчас заканчивавшихся весьма плачевно для гостей особнячка.

Рассказывают, что однажды сюда привезли знаменитого певца Вадима Козина.

– Ну, расскажи, что ты поешь по праздникам? – спросил, казалось, благодушный Берия.

Козин спел песню, посвященную Владимиру Ильичу Ленину (слова Демьяна Бедного):

Берия внимательно выслушал песню и спросил:

– И это все?

– Все! – ответил Козин.

– Ну, знаешь ли! – сказал Берия, – Тебе надо подготовить что-то для него. Ему это будет приятно.

И показал рукой на сталинский портрет, висящий на стене.

– Я лирический певец, и ничего другого разучивать не буду, – ответил Козин.

– Так и не будешь? – уточнил Берия.

– Не буду, – отрезал Козин.

– Ну, ладно, иди, – сказал Берия. – Будем считать, что разговор не состоялся.

Так ли все было на самом деле или разговор Козина с Берией – страшная легенда, неизвестно, но после встречи на Малой Никитской певца арестовали. Остаток жизни он прожил в Магадане.

Страшных последствий стоило посещение особняка и для Татьяны Окуневской. Она писала в мемуарах, как Берия завез ее сюда, чтобы скоротать время в ожидании кремлевского, сталинского концерта, на который знаменитая актриса удостоилась быть чести приглашенной: «Входим… Накрытый стол, на котором есть все, что только может прийти в голову. Я сжалась, сказала, что перед концертом не ем, а тем более не пью, и он не стал настаивать, как все грузины, чуть ли не вливающие вино за пазуху. Он начал есть некрасиво, жадно, руками, пить, болтать, меня попросил только пригубить доставленное из Грузии «наилучшее из вин». Через некоторое время он встал и вышел в одну из дверей, не извиняясь, ничего не сказав. Могильная тишина, даже с Садового кольца не слышно ни звука…

Огляделась: дом семейный, немного успокоилась. Уже три часа ночи, уже два часа мы сидим за столом, я в концертном платье, боюсь его измять, сижу на кончике стула, он пьет вино, пьянеет, говорит пошлые комплименты…

Опять в который раз выходит из комнаты. Я знаю, что все «они» работают по ночам… На сей раз, явившись, объявляет, что заседание у «них» кончилось, но Иосиф так устал, что концерт отложил. Я встала, чтобы ехать домой. Он сказал, что теперь можно выпить, и что если я не выпью этот бокал, он меня никуда не отпустит. Я стоя выпила. Он обнял меня за талию и подталкивает к двери, но не к той, в которую он выходил, и не к той, в которую мы вошли, и, противно сопя в ухо, тихо говорит, что поздно, что надо немного отдохнуть, что потом он меня отвезет домой. И все, и провал. Очнулась, тишина, никого вокруг, тихо открылась дверь, появилась женщина, молча открыла дверь в ванную комнату, молча проводила в комнату, в которой вчера был накрыт ужин, вплыл в сознание этот же стол, теперь накрытый для завтрака, часы, на них десять часов утра, я уже должна сидеть на репетиции, пошла, вышла, села в стоящую у подъезда машину, приехала домой, попросила Ядю уйти к себе, не подзывать к телефону, кто бы ни звонил, ко мне никому не входить.

Изнасилована, случилось непоправимое, чувств нет, выхода нет, сутки веки не закрываются даже рукой».

Подобное, пожалуй, не выдумаешь.

И, опять же, по одной из версий, в 1953 году именно здесь Берию застрелили. А может быть, он застрелился сам.

* * *

Похоже, почти все, что связано с этим зловещим историческим героем, состоит только из предположений и тайн. Разве что воспоминания окрестных обитателей более-менее объективны. Например, мемуары психолога А. В. Петровского: «Случалось мне ходить по Вспольному переулку, заворачивая на Малую Никитскую улицу, чтобы сесть в троллейбус или автобус. Мы все прекрасно знали, кто живет в угловом особняке, двор которого был обращен в сторону Садового Кольца. Хозяина этого мрачноватого дома жители окрестных мест не раз видели садящимся в машину, иногда он неторопливо прогуливался вдоль фасада, заворачивая в переулок, и снова возвращался по тому же маршруту. Моя сокурсница Мила, жившая в большом доме напротив особняка, рассказывала, что ей не раз случалось встречаться нос к носу с этим человеком, за которым неотступно следовали двое других, рослых и удивительно похожих друг на друга. Милочка вежливо здоровалась, называя соседа по имени-отчеству, он приподнимал шляпу и окидывал ее довольно безразличным взглядом. Она была явно не в его вкусе – худощавая, нельзя сказать, чтобы красивая, очень подвижная…

Наша пожилая родственница, Валентина Васильевна Столбова, после войны работала в отделе писем Радиокомитета. Отдел располагался на верхнем этаже Дома (звукозаписи – АМ.). Окна, выходящие на Вспольный переулок и Садовую улицу, были расположены под потолком комнаты. Был жаркий июльский день. В помещении было душно. Решено было открыть хотя бы одно окно. Подставили к стене стол, на него стул, на который взгромоздилась самая высокая сотрудница. Она открыла окно и вскрикнула. Ее взгляд по гипотенузе миновал крышу особняка, и она увидела во дворе особняка нескольких голых девушек, которые плескались в чем-то, напоминающем бассейн. Кто стоял у внутренних окон или у дверей дома, она, разумеется, видеть не могла. В комнату вошла заведующая отделом, и разразился скандал, который закончился не то увольнением, не то чем-то похуже для нечаянной свидетельницы того, что видеть было не положено.

Однажды, не помню почему, я торопился добраться до троллейбусной остановки на Садовом кольце. Я вышел из здания института. В руках у меня был желтый, туго набитый книжками портфельчик. Когда я завернул за угол Вспольного переулка, мне бросились в глаза две черные длинные машины, стоявшие у тротуара. Заметил я только что вышедшего из подъезда массивного мужчину в длинном темно-сером пальто и низко надвинутой на лоб того же цвета шляпе. Нижняя часть лица была замотана шарфом. Из-под шляпы поблескивали стекла пенсне. Берия! Сойдя с тротуара, он обошел радиатор автомобиля, шофер распахнул дверцу со стороны проезжей части. Берия сел на переднее сидение, дверца захлопнулась. В это время я со своим портфельчиком был уже около его лимузина. Из второй машины мгновенно выскочил огромного роста гориллоподобный грузин (впрочем, за его национальную принадлежность поручиться не могу) и, держа руку в кармане, буквально сверлил меня глазами. Он быстро оказался между мною и машиной «хозяина». Признаюсь честно, всякие были со мной передряги и на фронте и, как тогда говорили, на «гражданке», но никогда я не испытывал такого чувства страха. Порт-фельчик оттягивал мою руку так, как если бы в нем действительно была бомба.

Первая машина двинулась в сторону центра, за ней медленно поплыла вторая. Кто-то распахнул в ней дверцу, охранник, отвернувшись наконец от меня, прыгнул в нее на ходу. У меня отлегло от сердца – обошлось».

Так что, даже находиться рядом с этим домом было далеко небезопасно.

* * *

Напротив «дома Берии», через Вспольный (ранее – Георгиевский) переулок стоит уже упомянутый Дом звукозаписи. Он был построен в 1938 году на месте церкви Георгия на Всполье.

Этот храм существовал еще в семнадцатом столетии. Около него было известное «Кружало Кудрино» – кабак довольно низкого пошиба. А до того здесь находился двор боярина Романова, двоюродного брата царя Михаила. Романов был коллекционером, собирал всякую всячину, и Петр Первый именно здесь, в сарае нашел свой знаменитый ботик.

Храм вошел в историю тем, что Петр Ильич Чайковский обвенчался здесь со своей бывшей ученицей. Но этого, однако, было недостаточно для сохранения храма. Его снесли и выстроили на освободившейся площадке студию для записи пластинок. Например, того же Козина.

Как-то летом, в духоту в Доме записывали Ростислава Плятта. Возникла пауза, Плятт спустился вниз, в полуподвальчик. Минут через 40 режиссер стал срочно его звать. Но актера долго не могли найти.

В конце концов, Плятт вышел из подвала в плавках и в цветастом галстуке. Одежду держал в руках.

– Я человек пунктуальный. Не смел задержаться.

После оказалось, что Плятт сделал все это нарочно, чтобы все захохотали, не смогли работать и чтобы режиссер всех отпустил. Иначе уставшие актеры сделали бы все очень плохо, и все равно запись пришлось бы повторить.

А еще как-то раз в Дом звукозаписи пришел Козловский. Артист забыл дома паспорт, и милиционер отказался его пустить.

– Я народный артист Козловский, – кричит Козловский.

– Да будь ты хоть сам Лемешев, – отвечает милиционер.

В то время экзальтированные поклонники эстрады разделялись на козловистов и лемешистов. Тенору, увы, не повезло – милиционер, по-видимому, оказался из противоположной партии.

Козловский, разумеется, обиделся, плюнул и пошел домой. И запись в тот день не состоялась.

Оглавление книги