Книга: Большая Никитская. Прогулки по старой Москве

Для вдовствующих приживалок

Для вдовствующих приживалок

Здание Вдовьего дома (Баррикадная улица, 2) построено в 1814 году по проекту архитектора Д. Жилярди.

Этот дом обращает на себя внимание задумчивых ценителей архитектуры. Еще бы – ведь его строили дважды. Первый раз в 1775 году, по проекту Джованни Баттиста Жилярди (прозванному для удобства Иваном Дементьевичем). А второй – уже после войны 1812 года. Притом автором нового проекта был родной сын первого архитектора, Доменико (по-русски Дементий Иванович). И в наши дни дом сохранил свои архитектурные достоинства, в первую очередь восьмиколонный портик.

А для людей к архитектуре равнодушных дом не примечателен ничем.

Однако же так было не всегда – на протяжении целого девятнадцатого века (и кусочка века следующего, двадцатого) это здание почиталось одним из символических домов Москвы и называлось Вдовьим домом.

Поначалу, в 1805 году, тут было открыто новое училище – Московское мещанское. Но в скором времени дом кардинально перепрофилировали: в здании был создан приют для бедствующих вдов с детьми. А чтобы вдовы не теряли времени даром, особенным рескриптом был учрежден Институт сердобольных вдов. И даже написан особый учебник – «Руководство и Правила, как ходить за больными, для пользы каждого, сим делом занимающегося, а наипаче для сердобольных вдов, званию сему особенно себя посвятивших».

«Сердобольные», как их сокращенно называли в Москве, не только лишь «ходили» за больными (то есть исполняли функ-ции сиделок), но могли поставить, например, пиявки, сделать промывание и грамотно подать лекарство. То есть они, по сути, были без пяти минут медсестры. Однако далеко не все из «призреваемых» годились для таких работ. Большая часть вдовствующих дам (особенно из пожилых) здесь проводила время в абсолютной праздности.

Куприн писал об царившей тут атмосфере: «Неслышным шагом проходит он сквозь ряды огромных сводчатых палат, стены которых выкрашены спокойной зеленой краской, мимо белоснежных постелей со взбитыми перинами и горами подушек, мимо старушек, которые с любопытством провожают его взглядом поверх очков. Знакомые с младенчества запахи – запах травы, пачули, мятного куренья, воска и мастики от паркета, и еще какой-то странный, неопределенный, цвелый запах чистой, опрятной старости, запах земли – все эти запахи бросаются в голову… и сжимают… сердце тонкой и острой жалостью».

Куприн прекрасно понимал, о чем писал, – ведь ему в детстве довелось прожить несколько лет во Вдовьем доме вместе с матерью (естественно, вдовой).

Судя по воспоминаниям Ильи Ильича Шнейдера (культурного деятеля и московского секретаря Айседоры Дункан), отнюдь не все «пансионерки» размещались в общих комнатах. Шнейдер сообщал о своих впечатлениях молодости не без так называемых классовых чувств: «Дряхлые титулованные дворянские вдовы жили в этом доме на покое, имея каждая апартаменты в две-три комнаты, обставленные старинной мебелью красного дерева».

Однако любопытно, что при всем при этом домовая церковь дома вдов была одной из популярных, даже модных в Москве (на праздники, к примеру, приходилось даже пропускать желающих по специальным приглашениям-билетам). Лев Николаевич Толстой не без разочарования писал своим родным: «Христос воскресе! Милые бабушки… Встретил вчера праздник на рауте в церкви Вдовьего дома. Не только я, но, я уверен, никто в этом заведении не испытал и искры религиозного чувства, и вовсе не затем ехал туда; а как на раут, тоже стеснительно, потому что в середине приятного разговора вдруг выходит священник и притворяется, что что-то служит».

И разумеется, как подобает профессиональному писателю, Толстой передал эту идею одной из литературных героинь, Кити Щербацкой. В какой-то момент ей «открылось то, что, кроме жизни инстинктивной, которой до сих пор отдавалась Кити, была жизнь духовная. Жизнь эта открывалась религией, но религией, не имеющей ничего общего с тою, которую с детства знала Кити, религией, выражавшейся в обедне и всенощной во Вдовьем доме, где можно было встретить знакомых, и в изучении с батюшкой наизусть славянских текстов».

Впрочем, как бы то ни было, при новой власти Вдовий дом довольно быстро упразднили, разместили в нем Институт социальной гигиены, а уж это учреждение никто бы не осмелился определить как популярное.

Оглавление книги