Книга: Большая Никитская. Прогулки по старой Москве

Вдохновенная высотка

Вдохновенная высотка

Высотный дом (Кудринская площадь) построен в 1954 году по проекту архитекторов М. Посохина и А. Мндоянца.

Вообще-то, «сталинских высоток» семь (замышлялось – восемь), но кажется, что их гораздо больше. Очень уж они масштабны. Даже в Москве – городе не слишком скромных архитекторов.

Высотки всегда завораживали и москвичей, и людей приезжих. В первую очередь, конечно, иностранцев. В частности, один из них, американский беллетрист Мартин Круз Смит писал: «Из элементов греческих, французских, китайских и итальянских шедевров сам Великий Архитектор (то есть Сталин – АМ.) нагромоздил огромные бетонные башни и другие символы своей власти – чудовищные небоскребы со зловещими окнами, таинственными амбразурами и поднимающимися на головокружительную высоту, чуть не до облаков, башнями. А над многими из них к тому же высились шпили, увенчанные рубиновыми звездами, которые, подобно его глазам, ярко светились в ночи. После его смерти его творения вызывали скорее смущение, чем страх. Они были слишком велики, чтобы похоронить их вместе с ним, и остались стоять – огромные нависающие над городом среднеазиатские храмы, не очищенные от духов прошлого».

На первый взгляд высотки похожи, как родные братья. Тем не менее, эти дома очень сильно различаются. И та, что на Кудринской площади – своего рода уникум.

«Источниками вдохновения в этой работе были… не только классические постройки, но и архитектура древнерусских сооружений, прежде всего таких, как колокольня Ивана Великого и колокольня Новодевичьего монастыря, церковь Вознесения в Коломенском и башни Московского Кремля», – писал создатель Кудринской высотки Михаил Васильевич Посохин. Фигура, для московских краеведов одиозная: губитель Кремля и Собачьей площадки – автор Дворца Съездов и проспекта имени Калинина (ныне – улицы Новый Арбат). Но это все – позже.

Во время строительства московских высоток Посохин был, что называется, простым советским архитектором. Главным же был Власов Александр Васильевич. Добрый, лысоватый, с круглой головой и узкими, всегда приветливо сощуренными глазками.

А еще было задание. В нем перечислены законы, по которым следовало высотки проектировать. «Устройство в вестибюле помещения для швейцара, для хранения детских колясок и велосипедов… телефонная связь квартир с вестибюлем… газовая или электрическая плита, автоматическая электромойка, холодильник, раковина в комбинации с доской для сушки посуды, максимально возможное строительство встроенных шкафов… мусоропровод; автоматическое регулирование температуры в пределах каждой квартиры… центральная пылесосная установка… центральное снабжение горячей водой; приточная вентиляция в жилых комнатах и вытяжная в коридорах и кухнях… радиофикация и телефонизация».

И желание честолюбивого (притом, не бесталанного) Посохина войти в московскую архитектуру.

Говорят, что внешний вид высоток «списан» с Сухаревой башни. По слухам, одной из негласных причин, в силу которой архитекторы «тормозили» восстановление Сухаревой башни, был страх: мастера, участвовавшие в проектировании высоток, похвалявшиеся оригинальностью своих находок, боялись, что всем станет виден плагиат.

Правда это или нет – неизвестно. Но даже если и правда, сказанное более всего относится именно к кудринской высотке. Взять хотя бы ее завершение. Везде – шпили. А тут – шатер. И даже Сталин к этому не подкопался. Шатер Иосифа Виссарионовича вполне устроил.

Но главное, конечно же, игра объемов. Настоящий памятник русской архитектуры – это, как правило, не один дом (храм, терем), а несколько. С одной стороны взглянешь, с другой, с третьей – отовсюду увидишь разные, казалось бы, строения. Увлекательный аттракцион – гулять вокруг такого памятника, обходить его вокруг, отходить подальше, подниматься на пригорочки. Архитектура плавно перекатывается из одного строения в другое.

Именно плавно. Не найти ни одной точки, с которой здание воспринималось бы как грубая эклектика.

* * *

В отличие от дома на Котельнической набережной, от Университета, от других высоток, здание на Кудринской бедно легендами. Здесь на стройке заключенные не замуровывали прорабов в стены, а прорабы, соответственно, не замуровывали заключенных. Строители-невольники не делали из жести крылья, не забирались на шатер и не сигали с него вниз подобно легендарным первым русским авиаторам.

Наверное, здесь действует один из основных законов крае-ведения. Самые красивые дома бедны фольклором и историей. А самые богатые фольклором и историей – скорее всего, внешне неприметны. Одно уравновешивается другим.

Формально высотка на Кудринской площади – одна из за-урядных. Не самая первая, не самая высокая, не самая вместительная. 160 метров. 33 этажа. 452 квартиры. Жилая площадь – без малого 19 тысяч метров. Более половины квартир получили работники Министерства авиационной промышленности. Конструкторы, летчики, просто чиновники…

Правда, и здесь обитали легендарные личности. К примеру, выдающийся советский доктор Вотчал, изобретатель знаменитых капель. Он был весьма известным кардиологом и часто принимал больных у себя дома. Иногда пациенты, пораженные мастерством доктора, спрашивали у него:

– Борис Евгеньевич, а сами-то вы как лечитесь?

На что Вотчал вполне серьезно отвечал:

– У меня есть собака. К ней регулярно приходит ветеринар и выписывает ей какие-то шарики. Ну, я их тоже принимаю.

Тот же Вотчал поучал своих студентов:

– Запомните, если вас когда-нибудь позовут на консилиум и там коллеги разделятся на две группы – первая за один какой-нибудь диагноз, а вторая – за другой, ни за что не присоединяйтесь ни к одной из этих партий. Всегда выдвигайте свою, третью версию. И если когда-нибудь вы окажетесь правы (а такое возможно), то этот случай запомнят навсегда.

Впрочем, в той же высотке жил и другой врач, с похожей фамилией, но совсем не похожей судьбой – доктор Вовси, один из главных обвиняемых по так называемому «делу врачей».

Проживали тут и шахматист Смыслов, и актер Абрикосов, и личный переводчик Сталина товарищ Бережков.

Часть жилья в высотке была коммунальной. Туда заселили «простых москвичей». Но они все равно были счастливы.

Еще бы – вся советская столица у них, можно сказать, под ногами.

Оглавление книги