Книга: Суздаль. История. Легенды. Предания

Создатель русского фарфора

Создатель русского фарфора

Фарфор в России появился в середине в XVIII века в результате самоотверженного, творческого труда молодого и талантливого ученого Дмитрия Ивановича Виноградова. Родился он в 1720 году в старинном городе Суздале в семье протопопа и ключаря Богородице-Рождественского собора Ивана Степановича — человека независимого и большого патриота, весьма отрицательно относившегося к существовавшим тогда порядкам. Сохранилось, например, архивное дело, связанное с обвинением попа Ивана в том, что он отказался выпить чарку за здравие императрицы Анны Иоанновны, при которой, как известно, большую власть в стране получили иностранцы.

Кроме сыновей (старшего Якова и младшего Дмитрия) в семье была еще дочь Акилина, и это все сведения, известные о родственниках будущего ученого. Даже о матери его не сохранилось никаких сведений.

Первое свое образование Д.И. Виноградов получил, по всей видимости, в суздальской цифирной школе, которая была открыта в городе в царствование Петра I. Отец хотел, чтобы сыновья тоже пошли по духовной линии, и после окончания школы определил их в Славяно-греко-латинскую академию. В списках учащихся этого старейшего учебного заведения впервые и появляется имя Д.И. Виноградова. Здесь братья встретились с М.В. Ломоносовым, и разница в возрасте (Михайло Ломоносов был на девять лет старше Дмитрия) не помешала им стать друзьями. Их сблизили не только взаимная симпатия, но и незаурядные способности обоих и стремление к знаниям.

Редкие дарования и огромное желание учиться помогли Д.И. Виноградову в необычайно короткий срок закончить программу низших классов; в 1734 году он уже значился в классе риторики (вместе с М.В. Ломоносовым), а через год — в философском классе. Таким образом, Д.И. Виноградов догнал в учении М.В. Ломоносова, а затем вместе с ним за один год прошел три класса.

В конце 1735 года ректор Славяно-греко-латинской академии Стефан Калиновский получил из столицы письмо от "действительного камергера Санкт-Петербургской академии наук… И.А. Корфа", в котором предлагалось выбрать двадцать "отроков добрых, которые бы в приличных к украшению разума науках довольное знание имели, и вам бы самим и Отечеству пользу учинить могли". С. Калиновский строго и добросовестно отнесся к отбору кандидатов, которые должны были пополнить организованные при Академии университет и гимназию. В список попали лишь двенадцать человек вместо двадцати требуемых, зато это были учащиеся "не последнего разумения"; среди выбранных оказались братья Виноградовы и М.В. Ломоносов.

В декабре того же года в Москву приехал отставной поручик сенатской роты Попов и повез санным путем отобранных учеников в Санкт-Петербург. Здесь их сначала устроили при Академии наук, а потом сняли для них помещение в Новгородском подворье, которое располагалось на Васильевском острове. Сама же Академия размещалась на Стрелке Васильевского острова — в здании Кунсткамеры и бывшем дворце царицы Прасковьи Федоровны.

В столице приезжие студенты продолжали изучать географию, иностранные языки, историю; с большим интересом слушали они лекции об устройстве Вселенной. В свободное время Д.И. Виноградов с товарищами знакомился с городом, в котором их поражало многое — и размах строительства, и величественная Нева, и белые ночи летом, и многое другое…

Спустя некоторое время поступило предложение от немецкого берг-физика и металлурга И.Ф. Генкеля послать к нему на обучение нескольких русских студентов. Президент Академии наук И.А. Корф наметил для отправки за границу троих человек, в их числе был и Д.И. Виноградов.

Сначала "петербургские руссы" должны были изучить теоретические и общетехнические вопросы, поэтому они направились в Марбург, куда и прибыли в первых числах ноября 1736 года[28]. Д.И. Виноградова и М.В. Ломоносова интересовала химия, и в Марбурге они стали изучать основы этой науки у доктора медицины Конради, но через три недели убедились, что химию тот знал плохо. Тогда профессор Христиан Вольф (их руководитель) составил для русских студентов другой план занятий, и они приступили к систематической учебе, а химию стали изучать у профессора Ю.Г. Дуйзинга. Кроме химии русские студенты изучали арифметику, геометрию, рисование, тригонометрию, французский и немецкий языки.

Осенью 1737 года из Петербургской академии наук было получено новое "наставление" о порядке обучения русских студентов. В нем указывалось, что при изучении естественной истории они должны тщательнее всего ознакомиться с разделом о минералах, чтобы научиться узнавать и различать все виды камней и руд. Кроме обучения по книгам рекомендовалось знакомиться с образцами минералов в кабинетах, кунсткамерах и самим собирать экспонаты.

В начале 1739 года программа обучения русских студентов в Марбурге была закончена, и они переехали во Фрейберг, где явились к горному советнику И.Ф. Генкелю. У него русские студенты стали изучать минералогию, металлургию и другие науки, не ограничиваясь только лекциями и практическими занятиями в лабораториях. Они посещали шахты, в которых работали наравне с рудокопами… Все преподаватели отмечали выдающиеся успехи Д.И. Виноградова, который к общему образованию, полученному на родине, прибавил еще и знания в прикладных науках.

По возвращении на родину Д.И. Виноградов должен был начать работу по горному делу, но даже приступить к ней ему не пришлось. По высочайшему указу императрицы Елизаветы Петровны он должен был заняться организацией в России производства фарфора. Многие объясняли эту затею личной прихотью императрицы, которая непременно желала иметь свой фарфор, так как в начале столетия он стал обязательной принадлежностью каждого царского двора. В действительности же причины рождения российского фарфора гораздо глубже, потому что тогда этот "звонкий товар" на европейском рынке был не только редким, но и дорогим предметом роскоши. Им выгодно было торговать, и многие европейские государи стремились наладить у себя производство не только модного, но и весьма доходного фарфора.

До того как фарфор появился в Европе и России, человечество довольствовалось деревянными, железными, чугунными и глиняными вещами. Знатные и богатые люди могли позволить себе иметь золотую и серебряную посуду и утварь. И вдруг стали появляться легкие, прозрачные, сверкающие белизной и яркой росписью предметы из удивительного, но неизвестного материала.

В те времена Россия, как и Европа, покупала диковинный товар у иноземных купцов. Это были фарфоровые изделия из Китая, где их впервые стали изготовлять на рубеже VII–VIII веков, а в Европу купцы завезли фарфор только шесть столетий спустя[29]. Европейцы и сами пытались найти способ производства фарфора, но до начала XVIII века все их попытки заканчивались неудачей. Однако во время поисков были изобретены некоторые превосходные материалы, которые по своему виду напоминали дорогостоящий китайский фарфор. Так появилось венецианское молочное стекло, испано-мавританская керамика, итальянская майолика, английские и голландские фаянсы.

В России первые попытки наладить собственное производство фарфора были предприняты еще в царствование Петра I, когда в Россию был вызван голландский мастер Эггебрехт. Но фарфор ему получить не удалось, и в нашей стране он пробыл недолго. Не удавались и последующие попытки, поэтому первая задача, которую должен был решить Д.И. Виноградов, — отыскать наилучший рецепт фарфоровой массы из отечественного сырья, а потом создать новое предприятие и освоить там технологию получения фарфора.

Фарфоровое производство намечалось организовать на Невских кирпичных заводах, располагавшихся в восьми километрах от Санкт-Петербурга. "Порцелинная ее величества манифактура…" (так назвал Д.И. Виноградов новое производство) разместилась на левом берегу Невы по дороге в Шлиссельбург — на том самом месте, где потом расположился Государственный фарфоровый завод им. М.В. Ломоносова. Под новую фабрику был отведен деревянный дом и амбар для горного дела.

Д.И. Виноградов с энтузиазмом приступает к работе, не отходит от обжигательных печей, неутомимо повторяет и повторяет опыты, всей душой отдаваясь новому делу, для которого не жалел ни сил, ни времени. К открытию фарфора он шел один — без знающих советчиков и опытных помощников: "Не было такого человека, — писал он в 1756 году, — который бы мне что лучше показать или присоветовать мог". Он был тоща первый и единственный ученый-керамист, одновременно и практик. Сам, засучив рукава, стоял у печи или покрывал глазурью изделия так, "чтобы толщиной была не больше бумажного листа"; сам промывал для опытов глину и делал пробы красок, стремясь получить более совершенный рецепт.

В этом же духе Д.И. Виноградов воспитывал и помощников своих, и те научились не пассивно перенимать технику, а творчески постигать новое дело. Он уважал своих работных людей, доверял им больше, чем иностранцам, и русские мастера ценили такое к себе отношение. "Чего натура сама собою нам щедро не дала, в том должны мы чрез искусство с великим трудом доискиватца", — говорил Д. И. Виноградов. Его личный пример заражал помощников, будил в них творческую инициативу; они могли свободно выражать свое понимание красоты формы и росписи.

Первая удачная проба фарфора была получена Д.И. Виноградовым в начале 1747 года, но сначала на Невской порцеллинной манифактуре изготовлялись лишь изделия небольших размеров — "посуда малой руки" (по его собственному выражению), которая менее капризна в производстве. Царский двор получал отсюда вазы, тарелки, блюдца и другие изделия, которые были лучше саксонских. Но при дворе имя Дмитрия Ивановича не упоминалось; барон И.А. Черкасов, которому Елизавета Петровна поручила надзор над первой фарфоровой фабрикой, все заслуги приписывал одному себе.

Когда же он обрел полную уверенность в том, что производство фарфора вполне налажено — в убогой по обстановке и бедной орудиями для исследований лаборатории, появилось объявление о приеме заказов на изготовление табакерок — коробочек для хранения нюхательного табака. Теперь их не употребляют, но тогда это была модная драгоценная вещица, доступная только очень богатым людям.

Самые первые (так называемые "пакетовые") табакерки были сделаны для императрицы Елизаветы Петровны, великого князя и великой княгини. Потом их стали изготовлять для всех знатных особ, "а особливо придворных обоего пола, которые изволят иметь порцелиновые табакерки в форме пакета с надписями".

Не только архивные документы, но и сами изделия (их можно видеть сейчас во многих музеях) показывают, как неутомимо трудился Д.И. Виноградов над совершенством формы и росписей фарфоровых изделий и над тем, чтобы фарфор был белее, а глазурь "не слепила" бы рельефный узор. Завод стал для бергмейстера родным домом, а окружавшие его "работные люди" — семьей, единственными близкими людьми. Он добился, чтобы его помощнику Никите Воинову прибавили оклад, и тот вместо трех стал получать шесть рублей.

Много лет Д.И. Виноградов настойчиво требовал повышения заработной платы и продовольственных пайков для всех рабочих, но только в 1757 году всем было увеличено жалованье почти на треть.

Бергмейстер прекрасно понимал, что судьба работников и их семей во многом зависела от него и его удач. Но они приходили не сразу, а барону И.А.Черкасову надоедало ждать, да и императрица порой выражала неудовольствие. Барону стало казаться, что положительного результата долго нет из-за недобросовестного отношения к делу самого Д.И. Виноградова и от нерадения "работных", которых следовало почаще наказывать. Издевательства над товарищами по работе Дмитрий Иванович очень переживал; он не мог видеть пыток, не мог смириться с создавшимся положением. Обычным явлением стали письма барона И.А. Черкасова такого содержания: "Господину бергмейстеру знать надлежит, что на ваши пробы уже довольно казны потрачено, а плода до сих пор никакого не видно. Надлежит тебе за работными людьми лучше смотреть, да и самому к тому делу со всяким рачением руки приложить".

Незаслуженные обиды, физическое перенапряжение, тяжелая обстановка на фабрике — все это самым угнетающим образом действовало на Д.И. Виноградова, но он все же находил в себе силы для дальнейших исследований. Но ни одна, даже самая незначительная, оплошность не проходила для него безнаказанно. Дело кончилось тем, что по приказу барона ученого приковали цепью к стене в его собственной комнате, и свое "Обстоятельное описание чистого порцелина" Д.И. Виноградов дописывал, "сидя на цепи".

В августе 1758 года он внезапно заболел. Присланный доктор диагноза не установил, и через три дня (25 августа) изобретатель русского фарфора скончался. Было ему тогда 38 лет. Где его похоронили — неизвестно; вероятнее всего, где-нибудь на бывшем Преображенском кладбище, располагавшемся недалеко от порцелиновой фабрики.

В Суздале сохранилось здание прежней цифирной школы, в которой учился Д.И. Виноградов. А вот семейный дом их не сохранился; место, где он стоял, сделалось охранной частью территории Суздальского кремля.

Оглавление книги