Книга: Америка глазами русского ковбоя

Пруды

Пруды

22 июля

Сестры подошли утром к амбару, возле которого я запрягал лошадь, и напутствовали сообщением, что утреннюю молитву они посвятили благополучному окончанию моего путешествия. Так что теперь ничего мне не страшно.

Любовь между кобылой Сабриной и Ваней, не достигнув сексуального пика, стабилизировалась на платоническом плато, и он с грустью покидал монастырские пределы. Надеюсь, для Сабрины подобрали, в конце концов, подходящего жеребца, если только она не последовала примеру хозяек и не приняла монашества.

Ехал я на своем кауром мерине от монашек и вспомнилс я мне в утешение стих из поэмы А. К. Толстого «Илья Муромец». Там едет Илья на своем чубаром коне и хотя «по нутру ему здоровым воздухом дышать», но расстроила его развратная жизнь в Киеве, вот и бормочет:

Деревенская дорога влилась в хайвэй 86, шедший вдоль живописной реки Снэйк (змеиной). Я заехал на водопой в парк, посвященный памяти десяти переселенцев, убитых в 1862 году индейцами племени шошоне. Управляющий парком Макс Тевлин решил помочь в преодолении следующего мостика для скота и привез кусок толстой фанеры, которым накрыл мостик. Без таких помощников никогда бы мне не удалось проехать эту страну. Они помогают, потому что это заложено в генах их души. Наверное, эти гены тоже подчиняются законам наследственности, только информация, определяющая будущее нашей души, закручена в спираль, отличную от ДНК.

Наблюдательная площадка около парка была заставлена машинами туристов со всех концов Америки. К телеге подошла женщина средних лет с восторженными глазами и с видеокамерой в руках. Она представилась Еленой Хардинг из Портленда, англичанкой, которая, выйдя замуж за американца, приехала сюда и влюбилась в эту страну навечно. После развода с мужем она не вернулась в Англию, а отправилась путешествовать по США, снимая на видеокамеру наиболее интересные места и людей.

Две недели она сопровождала индейца по имени Сандон. Индеец уже несколько лет путешествует по дорогам США в телеге, которую волокут три ослика. Мне захотелось познакомиться с братом по духу, и Елена пообещала помочь с ним связаться.

Дорога шла вдоль подножия холмов, ныряя вверх-вниз. Вскоре лошадь стала выбиваться из сил – похоже, дня монастырского отдыха ей было недостаточно. На очередной остановке к нам подъехал грузовичок с несколькими пассажирами. Водителем его был Джерри Фостер, управляющий рыборазводной станцией Фолл-Крик. Она находилась в километре от основной дороги, вверх по ручью. Джерри предложил заехать и погостить там столько, сколько мне необходимо для отдыха лошади.

Жил он в передвижном доме вместе с помощником Мэтом Даном. Разводили здесь около двух миллионов сеголеток радужной и золотой форели. Те пять рыбин, пойманные мною в монастырском пруду, были выведены на этой станции. Пруды выкопаны и оборудованы пятнадцать лет назад и уже устарели, требуя четверых человек по уходу. Кроме Джерри и Мэта здесь работали две молодые женщины, мускулам которых могли бы позавидовать Шварценеггер со Сталлоне. Когда я посмотрел, как они огромными сачками вычерпывают рыбу из садков и помещают в цистерну рыбовоза, я пожалел рельефную ущербность моих хилых бицепсов и трицепсов.

Наиболее трудоемкой является очистка садков от водорослей и травы, но уже планировалась постройка железобетонных емкостей, исключавших ручной труд. Смертность молоди удивительно низка и не превышает 2,5 %. Выра щенную рыбу сдают оптовикам по 2 доллара за килограмм, а те продают в розницу уже по 8–10 долларов.

Форелевый комплекс принадлежит гигантской корпорации «Рэйндж Инк», производящей корма для животных и людей. Платят они Джерри всего 25 000 долларов в год, но он не тратится на жилье и может питаться рыбой хоть каждый день. Вдвоем с Мэтом они зачерпнули сачок форели, чтобы зажарить ее на углях, а также накоптить мне в дорогу.

Пока форель готовилась, ребята решили потренироваться в стрельбе по мишеням и достали свой арсенал оружия. Мэт готовился поступать в полицейскую школу и хотел быть в форме, ну а Джерри тренировался к охотничьему сезону. Дичи и зверья здесь было в изобилии: семейство кугуаров жило в скалах за речкой, койоты держались от них подальше, но часто навещали пруды в надежде поживиться рыбой.

Непривычно было стрелять из пистолетов системы «зигзауэр» и «спрингфильд». Я уже стрелял раньше из «смит-энд-вессона», когда золотоискатели в Вайоминге навещали меня на ночевке. Там-то я не подкачал, поскольку они сами изрядно накачались и не могли попасть в цель. Здесь же соперники были трезвыми и обштопали меня, особенно в стрельбе навскидку.

В этот вечер Джерри рассказал печальную историю своей любви, от которой никак не мог отойти. После развода с женой он почти десять лет не мог найти женщину по душе. В конце концов, встретил Кэти, и все пять лет каждый день для обоих был праздником. Год назад у нее обнаружили рак мозга, и сгорела она всего за пять месяцев. Он ее похоронил, но никак не может поверить, что ее уже никогда не будет. Личные вещи ее так и лежат, как были ею оставлены, фотографии Кэти всегда в нагрудном кармане, возле сердца. Вечерами он выходит на берег ручья и садится на скамью, на которой они часто сидели вдвоем. Джерри чувствует, как она тоже приходит, устраивается рядом и утешает его. Вот так прекрасна и страшна любовь. Плохо нам, когда она еще не пришла, а еще хуже, когда ушла.

На следующее утро я нанес визит прежнему хозяину земель, на которых располагались пруды. Он сам когда-то их вырыл, а потом продал теперешним владельцам. Дону Бенсону было за семьдесят, но энергии и молодости ему хватит еще лет на 30–40. Во время Второй мировой войны он служил матросом в Новой Гвинее, а потом на Аляске.

Вернувшись после службы в эти края, он женился и начал фермерствовать со стартовым капиталом всего 500 долларов. Сейчас он владеет 2000 гектаров пашен и пастбищ. О возрасте своем он давно перестал беспокоиться и любит повторять: «Никакой я не старый, просто с каждым годом становлюсь чуточку старше. Ну, а когда перестану стареть, значит, пришла мне крышка!» Оказывается, живы мы только когда стареем.

Дон свозил меня на ферму дочери, которая с детьми и внуками на 4000 гектарах выращивает картофель, сахарную свеклу и зерновые. Поразил меня порядок, в котором содержался машинный двор: комбайны, тракторы, сеялки и другие машины стояли, как колонны танков, готовых идти в атаку.

Уже началась уборка пшеницы, и я попросился в кабину, чтобы ощутить страду и поговорить с комбайнером. С гектара неполивных земель они снимали около двух с половиной тонн зерна, а с поливных – 10–14 тонн. (Я перевожу акры в гектары, а бушели в килограммы. К примеру, акр неполивных земель дает 30 бушелей зерна. Дальше считайте сами.)

Хозяева платят постоянным работникам 8 долларов в час, а сезонники, в основном нелегальные иммигранты из Мексики, зарабатывают в час 5–6 долларов. В маленькой конторке фермы я нашел только трех человек персонала и два компьютера. У нас-то в совхозе человек 20 точно бы набралось. Правда, здесь на государственной службе и в больших компаниях такой же бардак, как и у нас.

Оглавление книги