Книга: Америка глазами русского ковбоя

Квакерский колледж

Квакерский колледж

30 марта

Утром Брюс и Кэтти поджидали меня на перекрестке, чтобы подарить седло, подходившее для широкой спины моей лошади. Растрогали они меня этим подарком до слез (старею, наверное). Да за что же, подумал, эти люди столь внимательны и щедры ко мне, и как же мне их отблагодарить?

В порыве неуемной благодарности предложил я Брюсу присоединиться к экспедиции. (На самом деле мне больше подошла бы Кэтти.) Наверное, Брюс прочел мою подспудную примитивную мысль и мудро отверг: «Знаешь, Анатолий, есть люди, как ты, созданные для путеше ствий, а есть люди, как я, помогающие им в этом. Доброго тебе пути». Благослови Господь вашу любовь, ребята!

В Энгельвуде, оказавшись на перекрестке 40-й и 48-й дорог, почему-то не повернул налево, а проследовал прямо. Только через несколько километров осознал, что солнце у меня сзади, а не слева, как ему положено светить, если едешь на запад. И ведь не пил вчера! Хорошо, Ваня не понял моего позора, когда пришлось возвращаться к перекрестку по той же дороге.

Ближе к полудню рядом с дорогой я узрел аккуратный, построенный недавно дом с лужайкой перед ним. Пора было дать роздых лошади, и я решил завернуть во двор. Хозяин, Поль Льюис-младший (в этой стране если сыну дают имя отца, то к его имени добавляется – младший, в данном случае имя писалось Paul Lewis, Jr.) был занят чисткой ковров. Он с удовольствием прервал это интеллектуальное занятие, чтобы напоить лошадь и приготовить нам пару бутербродов.

Должен заметить, что в течение дня зерна я лошади не давал. Похрупав зерна, Ваня на пару часов становился квелым. Здесь же я угостил его парой бутербродов с солью – дюже стыдно мне было перед ним за дурацкий поворот, добавивший нам лишних 8 километров.

Пол занимал должность главного товароведа в международной трубопрокатной компании. Этой весной он построил двухэтажный дом с тремя спальнями и ваннами, плавательным бассейном и теннисным кортом. Но в доме никто, кроме Пола, не жил, и построен он был в надежде, что когда-то у него опять появится семья. Предыдущую Пол потерял и решил все начать вновь.

Я посоветовал ему для начала обзавестись лошадью. Как я сам убедился, она может скрасить одиночество и справляется с этим лучше, чем кошка либо собака. Сам же отправился дальше, искать счастье там, где солнце заходит.

На подъезде к Итону меня встретили помощники шерифа Джозеф Ренер и Альберт Шмидт и предложили помощь в поисках ночной стоянки. Я уже знал, что ничего лучше общественного парка они найти для меня не могут, а мне нужно было пастбище с ограждением. Проехав километров пять, я завернул на территорию «Магазина Родео», состоявшего из сараев, лавки для туристов и арены для конных соревнований.

Построил все это в 1959 году Дон Лутц, который принял меня в своем офисе. Стены его были увешаны выцветшими и покрывшимися плесенью фотографиями победителей соревнований и королев родео в модных тридцать лет тому назад расклешенных джинсах и капроновых блузках. Можно представить, как за эти годы выцвели и поблекли девушки, с которых были сделаны эти фотографии!

Дон – главный герой и король родео тех времен – сидел напротив меня. После операций на сердце и тазобедренных суставах Дон был вынужден закрыть родео и сейчас продавал здесь только причиндалы для ковбоев и сувениры, изготовленные в Гонконге.

Дон обеспечил Ваню необходимым, после чего пригласил меня пообедать в кафе Американского легиона, где обслуживали ветеранов войн. Уже не первый раз приходится мне обедать в таком заведении. Посещают его в основном состарившиеся вояки проигранных Америкой корейской и вьетнамской войн.

Я рассказал Дону, как лошадь моя понесла по центральной улице города Вандалиа. Выслушав эту захватывающую историю, он посоветовал на будущее привязывать веревку к бабке лошадиной ноги. Если лошадь понесет, нужно потянуть веревку, обезноживая ее. Совет этот по бессмысленности напомнил мне шутку наших танкистов над новобранцами: салагам давали задание напильником затачивать гусеничные траки. Возможно, совет Дона был подобного свойства, ведь я тоже был новичком-лошадником. Я поблагодарил его, но советом так никогда и не воспользовался.

Подъезжая к городу Ричмонду, я прочел в своем руководстве для автомобилистов, что он был основан квакерами в 1806 году и с тех пор является важным промышленным и сельскохозяйственным центром на востоке штата Индиана. Славен он также как крупнейший поставщик роз на мировой рынок. Есть здесь даже собственный симфонический оркестр.

Решив, что музыку послушаю позже, я зашел в краеведческий музей, где обнаружил коллекцию лошадиных подков, получившую в 1892 году первый приз на всемирной выставке в Чикаго. Там было выставлено 50 вариаций подков – похоже, сто лет назад американские мужики украшали лошадей не хуже, чем своих женщин. А может быть, даже лучше – ведь на лошадях можно было ездить.

Гордостью города является основанный квакерами Эрлэм-колледж, где и решил я остановиться на пару дней. Из-за выходных начальства на месте не было, но охрана колледжа позволила проехать на территорию и поставить л ошадь на конюшню. Они даже разрешили помыться в душе при стадионе.

Наутро я отправился к заместителю декана по информации Ричарду Холдену, который придал моему пребыванию официальный статус. Он назвал меня почетным гостем и поселил в коттедже для гостей со всеми удобствами. Выдал он также пропуск в студенческую столовую, где изобилию блюд несть числа и можно было набирать в тарелку все без ограничений. Прямо-таки коммунизм создан в этом отдельно взятом колледже.

Ричард вел переписку с филантропическими организациями, а также с бывшими студентами, согласными пожертвовать деньги на развитие колледжа. Ежегодные пожертвования исчислялись миллионами долларов, этому помогала американская система налогообложения – пожертвования списываются с налогов. Поскольку это частное учебное заведение, оплата за обучение высока (15–20 тысяч долларов в год), но есть специальные стипендии для особо талантливых студентов, у которых нет денег на обучение.

Поразило обилие наших русских студентов, не скрывавших, что родители их были нефтяными, автомобильными и торговыми баронами России. Ведь только такие могут платить, как иностранцы, 25 тысяч долларов в год за обучение чада в этом престижном заведении. Важно еще, что досюда вряд ли дотянутся мстительные руки конкурентов, чтобы взять детей в качестве заложников, как это случается в России.

В колледже обучаются студенты, принадлежащие к разнообразным вероисповеданиям, и они сами решают, ходить ли им на службу в квакерскую церковь «Дом Друзей» или посещать церкви других конфессий. Не расстреливают здесь и за то, что студент вообще не ходит ни в какую церковь.

Ричард познакомил меня со Стефани Кримли-Эффингер, которая возглавляла департамент религиозного образования студентов. Она посетовала на безразличие большинства студентов к церкви, а в мой дневник записала: «Дорогой Анатолий, благословен будет твой путь. Надеюсь, ты найдешь что-то новое с каждым шагом твоего путешествия и встретишь гостеприимных людей, которые также смогут чему-то у тебя научиться. Я уверена, что ты глубже познаешь Бога в этом путешествии во имя веры и мира». Я растрогался и заверил ее, что каждая встреча с американцами дает мне заряд веры и любви.

Мой новый друг Ричард оказался курильщиком, и для каждого перекура мы должны были садиться в его машину и выезжать за пределы студенческого городка. Курение на его территории запрещено не только в помещениях, но и на улице. Мне дурно становится оттого, что сделали в этой стране с нами, курильщиками, превратив нас в парий, прокаженных, выгнав нас на улицу. Они обвиняют нас в том, что мы травим своим дымом соседей, у которых от выдыхаемого нами никотина развиваются одновременно рак матки и предстательной железы. В этой демократической стране возникла тирания большинства, диктующего меньшинству кодекс поведения. Это напоминает мне большевистский лозунг – «кто не с нами, тот против нас». Причем общественным мнением управляют самые голосистые, то есть меньшинство над большинством.

Я стучу сейчас одним пальцем по клавишам моего компьютера, модель которого уже десять лет как перестали производить, но это лучше, чем печатная машинка – я могу сразу же переписать мысль, которая несколько минут назад для меня была верна. А пишу я под зудеж телевизионной сенсации о женщине-учительнице, матери двоих детей, которая переспала с учеником своего класса да еще родила от него девочку. Ей было тогда 32, а ему 13 лет. Вся американская мораль поднялась по сему поводу на дыбы – учительница совратила малолетнего и должна быть наказана. Я, мимоушно слушая эту историю, вначале тоже согласился с приговором суда: семь лет тюрьмы условно, и условие – она больше никогда с ним не увидится. Согласился, поскольку заранее принял моральный императив: грешно совращать малолетних.

Государство отобрало у нее ребенка, а через пару месяцев ревностная полиция застукала любовников на месте преступления – они занимались любовью в ее машине, запаркованной на обочине дороги. На сей раз судья был неумолим – условные семь лет превратились в реальные, и отсидит она их за решеткой. Отберут у нее и второго ребенка, которым учительница успела забеременеть от юного любовника за пару месяцев условной свободы.

Вначале мораль моя присоединилась к всеобщей, а потом посидел я чуток в позе лотоса и вспомнил свою любовь к учительнице Марии Сергеевне. Был я первоклашкой и влюбился в нее по уши, а когда закончился учебный год и меня перевели во второй класс, то плакал навзрыд, не желая расставаться со своей первой учительницей в познании женской красоты и прося оставить меня в первом классе на второй год. Вторая любовь обрушилась на меня в седьмом классе, когда было мне четырнадцать, а Любови Георгиевне двадцать семь. Ох, как я ее любил, а ее жениха – капитана третьего ранга – ненавидел! Мне тогда казалось, что и она была ко мне неравнодушна, но наши мечты и желания уничтожила мораль – это нельзя, потому что это аморально.

Следя за перипетиями любви американского школьника и его учительницы, я понял, что здесь, в Америке, была ими реализована моя детская мечта. А история этой любви будет в будущем воспета не менее, чем любовь Ромео и Джульетты (ей было 14, а ему 16 лет).

Ричард отвез меня в медпункт, где врач выдал мне пачку таблеток «Тагамета», иногда помогающих утихомирить язву желудка. Посещение врача и лекарство были оплачены из гостевого фонда колледжа.

Вечером я отправился с семьей Ричарда в шикарный ресторан. В этот вечер он решил отметить свое воссоединение с женой, с которой год был в разводе. За это время ничего и никого лучше он не нашел и, чтобы не осложнять жизнь единственного сына Джоша, решил вернуться в семью. У Филлис, видимо, был прогрессирующий склероз мозга – говорила она невпопад, прерывала всех, при этом сотрапезники извинительно улыбались. В этой семье была прогрессирующая трагедия (как будто существуют регрессирующие трагедии!).

На следующий вечер я был ангажирован молодоженами, врачами Эндрю и Дебби Гиршман. Ей порядка 55-ти, а ему 60 лет. Причем она чуть ли не в полтора раза выше Эндрю, что, в общем-то, несущественно, так как в этой семье лидером всегда будет Эндрю. Они недавно переехали в новый дом, а медовый месяц собирались провести в России. Вот и решили меня расспросить, как там можно выжить. Местные газеты и телевидение описывают теперешнюю Россию как страну разгула преступности. Я посоветовал им быть осторожными в больших городах. Провинциальная Россия ничуть не более преступна, чем Америка. Ну, немножко пьяненькая, так еще Владимир Мономах говаривал: «Руси есть веселие пити, не может бо без того быти». А народ-то знает: «Пьян, да умен – два угодья в нем». А еще: «Пьяный проспится, а дурак – никогда». Сам-то я, несомненно, дурею, но не от всех напитков – особенно противопоказаны мне «ерш», портвейн, денатурат и все остальные напитки, продаваемые в киосках России и «ближнего зарубежья».

Утром мои помощники по уходу за лошадью Мэт и Дик проехались со мной до ворот колледжа и пожелали доброго пути. Я позавидовал этим счастливчикам, обучающимся в колледже, где созданы все условия для развития мозга и тела.

После двухдневного отдыха Ваня шагал размашисто, и его не надо было подгонять. Я так привык приветствовать встречных, что уже автоматически махал собакам, коровам и лошадям, оказавшимся на пути. Поскольку вожжи были в правой руке, то махал левой – в конце путешествия она оказалась у меня даже сильнее правой. Это я говорю о физической пользе приветливости.

А мир бурлил новостями: погиб в авиакатастрофе помощник президента Рон Браун. Пойман наконец-то одиночка-бомбист Теодор Казинский. Бейсболисты штата Кентукки стали чемпионами США. Да еще затмение Луны приближается.

Мой очередной хозяин разрешил лошади пастись на его лугу, но ни сена, ни зерна не дал. Соседи принесли и то и другое, да еще извинились за него: «Он же не местный, только недавно переехал сюда из Индианаполиса и привык не доверять чужакам. Ничего, возможно, когда-нибудь и расслабится».

А хозяин мой настолько не доверял всему и вся, что даже не вышел на улицу, когда началось лунное затмение. Вероятно, посчитал, что здесь даже в этом могут надуть.

В Кембридже глава полиции Дэннис Хопс позвонил в конную полицию Индианаполиса, чтобы получить для меня разрешение остановиться на их конюшне. Пока я ждал результатов переговоров, к телеге подошла Джоан Коннер, которая, в отличие от меня, следила за перипетиями выборов российского президента. Она написала в дневнике: «Сэр, я беспокоюсь о результатах выборов в вашей стране. Надеюсь, они больше не выберут беспощадного убийцу своего народа. Пожалуйста, прочтите в Библии пророчество по поводу вашей страны. Привет вам. Мы любим ваших людей».

Поскольку Джоан не назвала страницу Библии, где это пророчество написано, то я так и не узнал, что ждет Россию в будущем. Восемь лет назад я совершил глупость, влюбившись в англичанку и переехав жить в Лондон. Там, изнывая от бесконечных дождей туманного Альбиона, я прочел книжку о жизни великого предсказателя Нострадамуса, крещеного еврея. Так вот, согласно его предсказаниям, конец света должен был произойти в XX тысячелетии, Наступило новое тысячелетие, очередной год близится к концу, а мир пока еще не взорвался – авось перезимуем.

Приехав в столицу штата, город Индианаполис, я увидел, что центр города представлял собой торговый комплекс, связанный переходами, эскалаторами и лифтами. На круглой площади был сооружен грандиозный памятник солдатам и матросам США, защищавшим свободу и демократию других народов и погибшим в зарубежных войнах.

Американцы гордятся тем, что со времен Революции нога иностранного завоевателя никогда не ступала на их землю, стараясь забыть, как в 1814 году английские войска сожгли дотла их столицу. (Но все-таки не иностранцы, свои, из бывшей метрополии!..)

Конная полиция устроила нас с Ваней у себя на конюшне. Лошади – стойло, а мне – отдельную комнату в полицейском управлении, с неограниченным количеством пышек, пиццы и кофе. По нынешним временам политической корректности, каждое полицейское управление обязано иметь в штате негров и патрульных-женщин, но последние почему-то регулярно беременеют. Мои хозяйки Кэрин Виллер и Мэри Эллендер еще не были беременны и прекрасно сидели на лошадях. Они рассказали, что функции местного конного патруля больше церемониальные, и они редко производят аресты. Но конная полиция эффективна как в охране, так и в разгоне демонстраций, так как у людей сохранилось уважение к лошадям.

Дежурный по управлению негр Харольд Дэвис прокатил меня по центру города на своей служебной машине. Службой он был доволен – зарплата хорошая, а в свободное время он занимается торговлей недвижимостью.

Завез он меня на конюшню, где держали лошадей-тяжеловозов, развозивших по городу коляски с туристами. Похоже, что бизнес процветал – хозяйка купила недавно пару бельгийских тяжеловозов. В моем дневнике Пегги записала: «Анатолий, я счастлива, что вы заглянули на мою конюшню. Наши бельгийцы не столь огромны, как Ваня, но на ферме у нас есть и побольше. Ваше путешествие просто-таки замечательно. Счастья в пути и надеюсь, что погода улучшится».

Утром полицейская барышня Кэрин оседлала полицейского мерина Нормана и эскортировала меня на центральную площадь, где нас ждали репортеры двух телеканалов. Они и преследовали меня до самого выезда из города, но мне было не до них. Справа от дороги, наверное, с километр, тянулась территория зоопарка. Вдоль его забора, через каждые 50 метров, были установлены железобетонные фигуры животных.

Каждый раз, когда подъезжали к очередной фигуре, Ваня почти вставал на дыбы, а потом шарахался на проезжую часть. Для него эти фигуры были настоящими и опасными животными. Но особенно был он напуган бетонным тиранозавром с огромным рогом и острыми конусообразными зубами. Вероятно, сработала его генетическая память о том, как эти чудовища 40 миллионов лет назад гонялись за его предками. Немало седины прибавилось в мою бороду во время проезда по этой «оживленной» дороге. (А действительно, седею больше через бороду. Шевелюрой я – молодой, а по бороде так совсем состарился.)

Удивительно много «русских» встретилось в этих краях. Алишер Артоков приехал из Ташкента по программе обмена студентов и живет здесь уже полгода. Он написал в моем журнале: «То, что Вы делаете, – это просто великолепно, я сам по своей религии за мир, единство и против всякого рода расизма и национализма, как бы я хотел сделать, что-нибудь такое же. Я желаю Вам и Ване удачи во всех ваших путешествиях. У меня в сердце потеплело, когда я увидел это и узнал, что Вы делаете, продолжайте в том же духе». Это буквальная цитата, с сохранением стиля и грамматики, которую я сам-то знаю не лучше Алишера.

Встретил также мальчика и двух девочек из Москвы. Они здесь лечатся по программе помощи американцев детям-диабетикам России. Вот уж они обрадовались, увидев русскую телегу, влекомую огромным тяжеловозом! Хотели в гости к своим хозяевам пригласить, да только те не захотели меня с Ваней приветить. Наверное, существует какая-то критическая масса русских, выше которой переносить их невозможно.

Оглавление книги

Оглавление статьи/книги

Генерация: 0.194. Запросов К БД/Cache: 4 / 1
поделиться
Вверх Вниз